Заигрывающие батареи

— «Офенрор» или «панцершрек» был бы для нас лучшим оружием, или «Пуппхен». Или, хотя бы «панцерфаусты» — они на 60 метров летят. Потому-то он согласно приказа фюрера «Лучшему солдату — лучшее оружие» их надо выдать нам, а не этим придурковатым штатским фолксштурмистам. К слову — а что это с Кучером произошло? Я как-то не понял ситуации — спросил лейтенант.

— Реактивной струей в раструб голенища с него сапог сдуло. С носками вместе. Так-то видно, что он слыхал звон — с некоторых реактивных систем так можно и нужно стрелять, но не из «фаустпатрона». Но с него — как с гуся вода. Идиот с оттоптанными мозгами. Надеюсь, что у него в руках взорвется усовершенствованное им оружие. И лучше б — до боя. Вот черт! — вылупился старшина куда-то за спину приятелю и командиру.

Тот повернулся, по возможности не слишком быстро двигая многострадальной головой. Мальчишка на велосипеде, гордый выполняемой работой. Гитлерюгенд, служба посыльных. Конверт протягивает, спрашивая — господин лейтенант Поппендик?

— Сначала спрашивать надо, до вручения пакета. Да это я. Приказ понятен, принят к исполнению — расписываясь в тетрадке, хмуро сказал получатель. Мальчишка кивнул головой, упакованной в старую глубокую каску и укатил.

— Вот, дождались, черт бы им в рот! Сдаем участок роте фольксштурма второй категории и команде самообороны из беженцев, сами идем усиливать оборону на юге. Выступаем сегодня через четыре часа…

— Судя по спешке все плохо?

— Куда хуже. А я уж рассчитывал, что пасху проживем тут… Невезуха!

Выйти получилось только утром. Бросить участок, не дождавшись сменной группы Поппендик не решился, а рота в две сотни старых хрычей приперлась к завтраку. Понятно, на спокойный участок пригнали совсем уж негодный человеческий материал. Сгорбленные, скрюченные седовласые старцы. Длинные старинные винтовки показались смутно знакомыми — удивился, поняв, что это игольчатки Дрейзе. Вторая команда была с виду получше, мужики помоложе, но видно, что оружие в руки взяли впервые. Вооружен каждый второй, винтовки определенно французские. Патронов — кот наплакал, гранат нет вовсе. Зато фаустпатроны в изрядном количестве.

— Мощная защита! Одни — беженцы с кладбища, старичье древнее, которое способно только на кашель ягодиц, да дивизион резиновых сапог, деревенщина, за всю войну ружья в руку не взявшая! У этих фермеров была бронь, а теперь их согнали с насиженных клоповников — как они воевать будут — не представляю — ворчал шедший рядом старшина.

Идти пришлось пешком, хорошо еще, что теперь фронт был уже куда ближе.

Шли налегке — перед гауптфельдфебелем катилась тарахтящая бензиновым дымком танкетка — в половину человеческого роста и в полтора метра длиной. С виду она напоминала сильно уменьшенный английский «ромб» с той войны. На нее сложили старшинское имущество, да заодно и оружие начальства. Сам пульт управления был тяжеловат, но это уже было пустяками.

Поппендик вертел головой. тут видно было, что ситуация меняется в худшую сторону. Баррикады в начале обороны — сделанные из балок, шпал и бревен, аккуратные, несокрушимые «галльские крепости», с засыпкой и забутовкой пустот камнями и булыжниками остались теперь у русских, здесь уже сменились на хаотичные, на скору руку собранные из всего подряд — даже рояль торчал в груде хлама. Домам тоже досталось, видно было, что горели не сами по себе, дорога была усыпана битым кирпичом и штукатуркой и пара торопыг уже подвихнули на этой россыпи ноги.

Дойти спокойно не получилось, то ли случайно, то ли что-то заметив, русские накрыли район артобстрелом, к счастью, первые взрывы грохнули поодаль, Поппендик тут же дал команду и колонна успела рассыпаться по домам справа и слева, очистив улицу до того, как пара снарядов рванула там, где они шли.

Обошлось пустяками — только самые нерасторопные стариканы попали под осколки, так что невелика потеря, если честно. Дольше получилось выковыривать всех из укрытий — и то не всех нашли.

— Как, антилопа асфальта, не пострадала? — спросил лейтенант своего приятеля, заботливо осматривавшего самоходную гусеничную танкетку.

— Нет, все в порядке, готова к маршу. А наши бравые герои?

— Пятеро пердунов куда-то делись, да трое сопляков. Еще один сломал ногу, двое старцев ранено и один скоропостижно скончался от волнения, во всяком случае, ран на нем не обнаружено, а лежал на лестнице — ответил Поппендик. Чтобы укрывшаяся колонна столько потеряла на ровном месте — ему было дико видеть. Да еще и мрут сами от старости — вообще нелепость!

Впрочем, человеческий материал был очень никчемного свойства под его началом. Придется писать рапорт, помня при том, что раненые, видимо, для какой-то глупой конспирации, называются «мулатами», а убитые — «индийцами». Как назвать пропавших без вести прямо на улице — придется ломать голову.