Заигрывающие батареи

Двумя вереницами по колеям продавленным в снегу. Два орудия за сараями, одно — с Котом Сибирским — развернуто дулом на дорогу. Неожиданно увидел — оба шалопая, что рисково выдвинуты были против возможной штурмгруппы, стоят тут же за сарайчиками. и МГ их рядом прислонен к стеночке. А ведь им дальше всех бежать было!

— Доложите!

— Задача выполнена, всыпали фрицам, около взвода положили, кого навсегда — не скажу, но за десяток ручаюсь. По израсходование патронов и при увидении сигналов ракетами отошли на сюда, товарищ капитан — с легкой наглинкой, но серьезно сказал тот, что был старшим в расчете. Нахал, конечно, но за то и ценен. И ушанка этаким чертом на голове и из-под нее чуб неуставной кандибобером. И говорить любит вычурно и заковыристо, считая это особым шиком.

— Что с расчетом Иванова? — нетерпеливо спросил комбат.

— Закидали их гранатами и фаустами. Тут мы помочь ничем не могли, только тряпки из дыма летели. Долго их долбили. К нам самим лезли, только отмахивайся. Хорошо снег взрывы гасит, повезло, в нас не попали. А там прямо прилетело.

Странный стук костяной и бойцы загомонили. Неожиданно столбиком рухнул Красильников, мертво ударившись затылком об лед дороги. Его перевернули вверх лицом, а он уже и все — и лицо восковое и глаза открыты и снежинки на них падают, а не моргает боец. Но ведь бежал, веселый был…

— Опять гансы поднялись, тащ каптн! — крикнул Кот Сибирский.

— Машину к орудию! Сцепляй! — махнул рукой Бондарь.

Хватит удачу за хвост дергать. Замковой с приятелями своими не дурак, если жив еще, должен унести ноги, ему в канаве заснеженной пулеметы не страшны были, так что вывернется.

— Отходим! Командир взвода — на головнуй машине, я — замыкающим, маршрут отхода — как сюда ехали — велел Бондарь. Только сказал — защелкало вокруг — какая-то сука с пулеметом пристрелялась. Так лупят или то корректирует — черт его знает. Бойцы пригнулись, шарахнулись за сараи. Неприлично для солидного человека взвизгнул Кот Сибирский, затряс рукой, а с нее кровища в стороны брызжет.

— Сука, руку раскурочил — взвыл наводчик.

И впрямь ладонь распорота безобразно, мясо рваное торчит пухло и кровь хлещет оттуда. Забинтовывали ему руку уже в машине, на ходу. Он скрежетал зубами и спрашивал: «Как же мне — без руки?»

Вернулись в расположение без приключений, только замерзли, как собаки. Для уменьшения силуэта — и, значит, облегчения немцам стрельбы, с грузовиков ИПТАПа тенты были сняты и по зимнему времени это сказывалось. Настроение у бойцов было поганым, таких потерь давно не было. В каждом расчете по убитому и раненых хватало. И главное — от кого досталось! От сраной и разгромленной пехоты! Гопники бродячие! Хвастаться — нечем, бравым гвардейцам досталось люлей от шпаны какой-то. Невнятная самоходка, восставшая из металлолома, да голытьба сбродная. Обычно после боя люди оживленно обменивались впечатлениями, трепались и веселились незатейливо. А тут хмуро чистили оружие, хмуро ели и так же хмуро отбились на отдых.

Бондарь сам бы с удовольствием завалился на боковую, но ему надо было сдать начштаба, как теперь называли адъютантов, донесение о бое. А эта писанина вызывала у удалого артиллериста головную боль. Нет, не тогда, когда результат в виде жарко горящего бензинового костра из десятков тонн броневой стали был налицо. Там-то все ясно, победу описывать легко и приятно. Такое, как сегодня вышло — вызывало тупую головную боль.

Еще и потому, что дотошный НШ очень не любил хвастовства и голословной брехни. Потому надо было написать, как оно было, а тут тоже одни вопросы. Потому хитрый Бондарь свалил задачу — вроде как тренировка командирская — на комвзвода новоприбывшего, тем более — парень образованный, техникум почти закончил и считать умеет.

Но пробежав бегло взглядом исписанный скупо листочек, сморщился недовольно.

— Плох тот младший лейтенант, который не мечтает стать старшим лейтенантом! Каждый солдат носит в ранце жезл маршала — слыхал такое? Ты же грамотный человек, а написал несуразное!

Комвзвода пожал узкими плечами.

— Я, товарищ капитан, строить хочу. Вот разгромим фрица — я из армии галопом, как только можно будет. Просился я в саперы, а попал в артиллерию волей случая. И написал, что есть — и вид независимый, ешьте, дескать, меня без масла!

— Ага. Самоходная установка неизвестного типа, 50 мм. Вроде верно, а НШ мне за такое уже вставлял лисий хвост — дескать командир из иптабра должен силуэты знать на зубок. И закатил мне настоящий экзамен. А у фрицев всякой самодельщины чертова прорва, да еще и названия меняют, заразы. То был Слон, а теперь он — Фердинанд — блеснул эрудицией комбат.

— И как писать тогда? — занудным тоном спросил подчиненный.

— Напиши — «Мардер».

— Это ж не «Куница» — показал знание вражьего языка младший лейтенант. Тоже не из темного угла прибыл, ага.