Займёмся... английским? (СИ)

Внизу живота тянет, закручивает, давит. Алекс запрокидывает голову. Её губы бездумно касаются живота, отчего под кожей сразу сокращаются мышцы и проступает пресс. Его колотит. Это болезнь, Боже мой. Сильная, сумасшедшая болезнь. Лечения нет. Спасения нет. Тихий, нежный стон Агаты. В голове мутнеет. Нет. Не смотреть… Глаза распахиваются, а в горле становится суше, чем в пустыне. Рот Агаты скользит по его стояку, прикрытому тканью, совершенно неумело, неуверенно, поверхностно, но этого достаточно, чтобы заставить его задыхаться от недостатка кислорода. Агата вновь прижимается к выступающему бугру в его брюках. Уже смелее. Ощущая пульсацию. Потираясь. Господь всемогущий.

— Чёрт, — рычит Алекс. Это слишком. Это всё, блять, за пределом. Душит, отпускает. Душит. Отпускает. Просто дышать через нос. Инстинктивно толкается к ней бедрами навстречу, бессильно зарычав. Она ловит непроизвольное движение. Поглаживает его промежность сквозь ткань трусов, сжимая руку в кольцо, и чувствует затвердевший член. Он приглушенно стонет. Вздрагивает, отстраняется, смущаясь его стона. О нет. Внутри бушует разочарование. Он осознает, что готов её умолять продолжить многообещающие ласки.

— Нет… не уходи… — Алекс судорожно сглатывает — слюна с трудом проходит через сухое горло. Он опускает руку, поглаживая её волосы. Девушка переносит его ладонь на свою щеку, привычным жестом трется о неё, словно пытаясь набраться уверенности. Отводит его кисть и нежно целует запястье, где пульсируют под тонкой кожей паутинки голубых вен.

Хочется сильнее. Глаза девушки светятся. Нырнуть в лаву. Сгореть. Дотла.

Руки хватаются за ремень на его брюках. Тянуть дальше было бы просто бессердечно.

— Куколка… — голос, полный неутолимой жажды. Хриплый выдох.

Нет, Господь, он не выдержит, если его плоти коснутся эти губы. Кожа к коже. От осознания того, что он сейчас погрузится в её рот, у Алекса темнеет перед глазами. Звякает пряжка ремня, поддавшись её напору. Агата приспускает с него джинсы вместе с боксерами, освобождая парня от столь мучительной тесноты. Мгновенно, не задумываясь ни на секунду. Будто боясь передумать. Приоткрыв рот, смотрит на его стоящий колом твердый член, блестящий от выделившейся смазки. Алекса бьёт мелкая дрожь нетерпения. Уже. Так близко. Чуть-чуть… Девушка выглядит смущённой, щёки вспыхивают румянцем. Ох, детка, кого ты обманываешь. Ты уже видела его. И не только видела… Вашу мать! Она робко касается его плоти пальцами, осторожно обхватывая член у основания. Ведет вверх, лаская нежную кожу подушечками пальцев, но этого оказывается достаточно, чтобы они оба закусили до крови губу. В ушах звенит.

— Так… правильно? — он почти не слышит её. Его трясет.

— Да, — только и может выдохнуть Алекс.

Всасывает воздух сквозь крепко сжатые зубы. Сил на более красноречивый ответ просто нет.

Пальцы девушки двигаются по всей длине, размазывая капли смазки по члену. Господи. О Господи. Прикосновения раздирают, отключают способность связно мыслить.

Лёгкие болезненно сжимаются, внутренности сводит судорогой. Жар достигает предела, кипя в разгоряченной крови. Алекс закатывает глаза от удовольствия, из приоткрытых губ вырывается ни чем не приглушенный стон. Тягучий, томный, звенящий в висках. В грудной клетке яростно колотится сердце, грозясь выбить ребра.

Агата наклоняется и проводит губами по сочившейся головке, осторожно вбирая её в себя. Мокро, глубоко. Так мучительно медленно, смакуя собственные ощущения.

Алексу хочется зажать свой рот рукой, чтобы не закричать от наслаждения.

— Моя хорошая… Сладкая…

Пальцы путаются в растрепанных волосах девушки, и Алекс запрокидывает голову от удовольствия, уткнувшись затылком в стену. Блять. Он просто умрет прямо сейчас. Или же кончит. Глубокий вдох. Грудная клетка поднимает свод ребер. Диафрагма опускается. Жарко. До дрожи. Выдох.

Его любимая ученица.

Влажный и горячий язычок скользит по кончику головки, слизывая выступившие капельки смазки. Из его горла вырывается сдавленное рычание, которое пробирает Агату до самого пылающего нутра.

То, что ощущает сейчас Алекс… Нет, у него не хватило бы слов, чтобы передать свои эмоции хотя бы наполовину. Пальцы сжались сильнее, и её движения стали смелее. Головка гладила скользкое нёбо Агаты, и она подключила к ласкам язык. Да. Да. Ещё. Он не успел понять, как давно стал двигаться тазом ей навстречу. И как она поймала его ритм, отвечая на толчки большим заглатыванием. По спине скатывается солёная капля пота. Алекс стискивает зубы, шумно выдыхая через нос. Он чертовски близок. Так горячо… Тихий всхлип. Её голос отдается в нём вибрацией. Пробирает.

— Быстрее, куколка, — ладонь слегка вцепляется в её волосы, направляя. Такая покорная… Проникает глубже, интенсивнее.

Сильнее, моя девочка. Давай. Вновь.

От восторга она забывается все сильнее и сильнее.