Закат и падение Римской Империи. Том 7

Страх, который могут наводить громы Ватикана, зависит от общественного мнения; в тех случаях, когда это мнение уступает место рассудку или страстям, обессиленный треск грома бесследно разносится по воздуху и беспомощный первосвященник может сделаться жертвою грубого насилия со стороны какого-нибудь знатного или плебейского противника. Но после возвращения пап из Авиньона ключи св.Петра охранялись мечом св.Павла. Над Римом господствовала неприступная цитадель; пушки — надежная охрана от народных мятежей; под знаменем папы была организована регулярная армия, состоявшая из кавалерии и пехоты; его огромные доходы покрывали его военные расходы, а в своих обширных владениях он мог набрать такую армию из враждовавших с римлянами соседей и из своих верных подданных, которая была способна привести мятежный город в повиновение. С тех пор как к церковной области были присоединены герцогства Феррара и Урбино, она простиралась от Средиземного моря до Адриатического и от пределов Неапольского королевства до берегов По; большая часть этой обширной и плодородной страны уже с шестнадцатого столетия подчинялась верховенству и светской власти римских первосвященников. Их притязания были основаны на действительных или вымышленных дарственных записях, составленных в века невежества; если бы мы стали следить шаг за шагом за постепенным упрочиванием их владычества, нам пришлось бы подробно описывать те события, которые совершались в Европе, — нам пришлось бы говорить о преступлениях Александра Шестого, о военных операциях Юлия Второго и о либеральной политике Льва Десятого, а все это уже описали лучшие историки того времени. В первом периоде своих завоеваний, до экспедиции, предпринятой Карлом Восьмым, папы были в состоянии вести успешную борьбу с соседними монархами и странами, которые по размеру своих армий были не сильнее пап и даже слабее их; но лишь только монархи французский, германский и испанский стали оспаривать друг у друга владычество над Италией во главе громадных армий папы стали восполнять недостаток своих материальных сил политическою ловкостью и стали скрывать в лабиринте войн и мирных договоров свои честолюбивые цели и никогда не утрачивавшуюся надежду, что им удастся прогнать варваров за Альпы. Политическое равновесие, к которому стремился Ватикан, нередко нарушалось северными и западными армиями, сражавшимися под знаменем Карла Пятого; своей слабой и нерешительной политикой Климент Седьмой предал и самого себя, и свои владения во власть завоевателя, и Рим находился в течение семи месяцев в руках необузданных солдат, более жестокосердых и более алчных, чем готы и вандалы. После этого тяжелого урока папы стали сдерживать свое честолюбие, которое уже было почти вполне удовлетворено; они снова усвоили роль общего отца всех верующих и воздерживались от всяких наступательных войн, за исключением той неблагоразумной ссоры, во время которой наместник Христа и турецкий султан объявили войну неапольскому королю. Французы и германцы наконец удалились с театра военных действий; испанцы крепко держали в своих руках Милан, Неаполь, Сицилию, Сардинию и берега Тосканы и ради своих собственных интересов охраняли внутренее спокойствие и зависимость Италии, непрерывавшиеся, почти без всяких смут, с половины пятнадцатого столетия до начала восемнадцатого. Религиозная политика католического короля владычествовала в Ватикане и охраняла его; из предрассудков и из личных интересов этот король всегда брал сторону папы в спорах с подданными, а те друзья свободы или враги закона, которые прежде находили в соседних с Римом государствах поощрение помощь и убежище, были со всех сторон сдавлены железным обручем деспотизма. Продолжительная привычка повиноваться и воспитание укротили мятежный дух римской аристократии и римских общин. Бароны позабыли о войнах и раздорах своих предков и мало помалу превратились в рабов роскоши и правительства. Вместо того чтоб содержать толпы ленников и приверженцев, они стали тратить свои доходы на то, что разнообразит приятные развлечения владельца и уменьшает его могущество. Колонна и Орсини старались превзойти одни других убранством своих дворцов и капелл, а внезапно возникшая пышность папских семейств стала соперничать с их старинным блеском и скоро превзошла его. В Риме уже не слышно голоса свободы и разномыслия и пенящийся поток заменила большая лужа спокойной стоячей воды, на поверхности которой отражаются праздность и раболепие.