Закат и падение Римской Империи. Том 7

I.Благодаря своему искусству человек способен сооружать памятники гораздо более долговечные, чем его собственное существование; но эти памятники так же бренны и непрочны, как он сам, а в беспредельном течении времен и его жизнь, и плоды его трудов занимают лишь одно мгновение. Впрочем, не легко установить пределы долговечности для несложного и прочного сооружения. Пирамидывозбуждали удивление в древних народах и еще в ту пору считались уцелевшими от древнейших времен диковинами; сто поколений исчезло, как исчезают осенние листья; исчезли фараоны и птолемеи, цезари и калифы, а те же пирамиды все еще непоколебимо возвышаются над разлившимися водами Нила. Здание, в состав которого входят различные небольшие сооружения, легче подвергается повреждениям и скорей приходит в упадок, а медленное разрушительное действие времени ускоряется бурями и землетрясениями, пожарами и наводнениями. И атмосфера города, и его почва, без сомнения, подвергались внутренним сотрясениям, и высокие римские башни пошатнулись со своего фундамента; но семь холмов, как кажется, не возвышаются над одной из больших внутренних впадин земного шара и ни в какую эпоху своего существования город не делался жертвой тех конвульсий природы, которые в Антиохии, Лиссабоне и Лиме обращали в несколько минут в прах то, что было создано трудом многих поколений. Огонь — самое могучее орудие жизни и смерти; его разрушительная сила может быть приведена в действие и может быстро увеличиваться по воле или по небрежности людей, и бедствиями этого рода отмечен каждый из периодов римской истории. Достопамятный пожар, который был преступлением или несчастием Неронова царствования, продолжался, хотя и не с одинаковой яростью, от шести до девяти дней. Бесчисленные дома, скученные в узких и извилистых улицах, сделались жертвами пламени, а когда пожар прекратился, только четыре из четырнадцати городских кварталов оказались невредимыми; три квартала были совершенно уничтожены, а семь были обезображены дымящимися остатками не вполне сгоревших зданий. Когда империя находилась на вершине своего могущества, метрополия восстала из пепла в новой красе; но престарелые жители скорбели о невознаградимой утрате произведений греческого искусства, победных трофеев и памятников самой отдаленной или баснословной древности. В эпоху бедствий и анархии каждая рана смертельна, каждая утрата невознаградима и ни заботливость правительства, ни предприимчивость частных лиц неспособна загладить понесенных потерь. Впрочем, можно указать две причины, по которым действие огня более разрушительно в городе, который процветает, чем в городе, который находится в упадке. I. Самые горючие строительные материалы — кирпич, дерево и металлы — прежде всего уничтожаются огнем или обращаются в слитки; но пламя не причиняет большого вреда, охватывая голые стены или оставшиеся без всяких внешних украшений массивные арки. II. Искра всего легче производит пожар в жилищах простого народа; но после того, как огонь уничтожил эти жилища, уцелевшие большие здания остаются одинокими среди пустого пространства и уже не подвергаются никакой опасности. По причине своего географического положения Рим нередко страдал от наводнений. Не исключая самого Тибра, все потоки, спускающиеся с обеих сторон Апеннин, имеют недлинное и неправильное течение; речки, неглубокие в жаркую летнюю пору, превращаются осенью или зимой в стремительные потоки от дождей или от таяния снегов. Когда противный ветер гонит назад воды, текущие в море, и когда для этих вод нет достаточного простора в русле реки, они выходят из своих берегов и беспрепятственно заливают соседние равнины и города. Вскоре после триумфа, которым закончилась первая Пуническая война, вода в Тибре поднялась от необыкновенно сильных дождей, и наводнение, превзошедшее все прежние разлития Тибра и своей продолжительностью, и своим объемом, разрушило все здания, какие стояли ниже римских холмов. Сообразно с условиями почвы здания разрушались или от того, что вода внезапно уносила их, или от того, что она долго подкапывалась под их фундамент. В царствование Августа повторилось такое же несчастье; своевольная река снесла стоявшие на ее берегах дворцы и храмы, а после того как император очистил и расширил заваленное развалинами русло, его преемникам пришлось предотвращать такую же опасность и предпринимать такие же работы. Намерение отвести в другое русло воды Тибра или впадающих в него речек долго встречало препятствия в предрассудках и в интересах местного населения, а польза, которую принесло его запоздалое и неполное исполнение, не вознаградила ни труда, ни расходов. Приобретение владычества над течением реки было одной из самых славных и самых важных побед, какие когда-либо одерживались людьми над своеволием природы, а если Тибр мог совершать такие страшные опустошения при энергичных и предприимчивых правителях, то кто был бы в состоянии предотвратить или кто был бы в состоянии перечислить все подобные бедствия, постигшие Рим после падения западной империи? В конце концов само зло послужило для себя исцелением: массы мусора и смытая с холмов земля подняли площадь Рима, как полагают, на четырнадцать или на пятнадцать футов выше прежнего уровня и теперешний город реже подвергается наводнениям.