Закат и падение Римской Империи. Том 7

Ободренный этой победой и взятием в плен самого императора, болгарский король двинулся далее с целью освободить Адрианополь и довершить поражение латинов. Они были бы неизбежно истреблены, если бы маршал Романии не выказал такого хладнокровного мужества и таких воинских дарований, которые редки во все века, но были особенно редки в те времена, когда война была скорее страстным увлечением, чем наукой. Свою скорбь и свои опасения он излил перед своим мужественным и верным другом — венецианским дожем, но в лагере он умел внушить ту самоуверенность, без которой спасение армии было бы немыслимо. В течение целого дня Виллардуэн держался на своей опасной позиции между городом и варварами; с наступлением ночи он без шума выступил из своего лагеря, и его мастерское трехдневное отступление вызвало бы похвалу от Ксенофонта и его десяти тысяч греков. В арьергарде маршал давал отпор преследовавшему армию неприятелю, в авангарде он сдерживал тех, кто спешил спастись бегством, и повсюду, где появлялись куманы, они встречали непроницаемые ряды копьеносцев. На третий день измученные войска увидели море, уединенный городок Родосто и своих соотечественников, прибывших с азиатского берега. Они обнялись и вместе плакали; но они направили свои соединенные усилия к одной цели, а граф Генрих вступил на время отсутствия своего брата в управление империей, едва зародившейся и уже одряхлевшей. Куманы удалились во избежание летней жары; зато семь тысяч латинов покинули в минуту опасности Константинополь и своих ратных товарищей, отказавшись от данного обета. Для некоторых частных успехов служила противовесом утрата ста двадцати рыцарей, павших в сражении при Рузие, а из императорских владений ничего не уцелело, кроме столицы и двух или трех соседних крепостей на берегах Европы и Азии. Король Болгарский был непобедим и беспощаден; он почтительно отклонил требования папы, который умолял этого новообращенного возвратить огорченным латинам мир и императора. “Освобождение Балдуина, — отвечал он, — уже не в человеческой власти”; этот монарх кончил жизнь в тюрьме, а невежество и легковерие распространили на счет причин его смерти разноречивые слухи. Любители трогательных легенд охотно поверят, что царственного пленника вовлекала в соблазн влюбчивая болгарская королева, что его целомудренное сопротивление навлекло на него клевету женщины и ревность варвара, что у него были отрублены руки и ноги, что его окровавленное туловище было брошено туда, куда бросали дохлых собак и лошадей, и что прежде, чем он был съеден хищными птицами, он дышал в течение трех дней. Лет через двадцать после того живший в нидерландских лесах пустынник объявил, что он — Балдуин, константинопольский император и законный государь Фландрии. Среди народа, одинаково склонного и к мятежу, и к легковерию, он распустил слухи о своем удивительном избавлении, о своих необыкновенных похождениях и о своем покаянии, а жители Фландрии, в первом порыве своего увлечения, признали его за давно считавшегося умершим своего государя. Но французский двор вывел наружу обман после непродолжительного расследования, и самозванец был наказан позорной смертью; но фламандцы все еще не отказывались от приятного заблуждения, и самые серьезные историки винили графиню Анну в том, что она пожертвовала для своего честолюбия жизнью своего несчастного отца.