Закат и рассвет (СИ)

О боже, оно само. Оно само себя пишет! Котики, по моим наблюдениям, вам легче читается моё стеклышко в небольших размерах, поэтому, я решила поделить эту главу на части. Надеюсь, что вы не против. Меня несёт, но вы не пугайтесь, автор в своём уме, он подводит, куда нам надо :) Жду ваших отзывов, что вы думаете и всё такое, и всё такое.

Ещё раз уточняю, что эти события были до того, как Джирайя оказался жив, для тех кто в танке)

Всех целую. ПБ к вашим услугам. прячется от тапков

” Прервать затворническую жизнь в загородной резиденции Первого Хокаге было нетрудно, но заставить себя жить по-настоящему, а не существовать было что-то из ряда фантастики. Цунаде переломанная, с дефектом, будто бы и ждёт, когда уже откажут последние шестерёнки. Слабый механизм, который уже никогда не сможет функционировать нормально. Но ей нужно, хоть как-то двигаться дальше. Плевать, что с помощью алкоголя. С бессонницей и бесконечными тревожными мыслями. Такие дыры в груди не зарастают, а время не лечит, кто бы и что не говорил. Слишком больно.

Её жизнь теперь, как бесконечные качели. Нет стабильности, нет нормального будущего. Один день кажется, что всё нормально, она заставляет себя улыбаться, учит Шизуне и работает в госпитале. Раздаёт подзатыльники Минато, часами сидит за медицинскими трактами, ходит на задания… И хочется надеется, что привычная повседневность снова складывается по кирпичику, так, будто ничего и не было… Но это всё чёртов самообман. Достаточно разбитого стакана или найти в своём доме одну из вещей, вдохнуть его запах, чтобы начался ад. Паническая атака.

В первый раз её накрывает внезапно, прямо на рабочем месте, когда она видит в приёмной мальчишку без сознания в окровавленной одежде. Он такого же возраста, как и был её брат… И она больше не видит в нём незнакомца, перед глазами рисуются картины той роковой ночи…

«Наваки….Нет… Я не могу. Я не хочу тебя терять.»

Её трясёт, переламывает… Сенджу роняет поднос с медицинскими инструментами, а в глазах безумие играет. Животный страх перекрывает кислород… Он бьёт кувалдой по голове.

Она и сама не замечает, как пространство вокруг неё теряет очертания, как она практически падает на пол, теряет сознание, но её вовремя придерживают чужие руки.

Позже она открывает глаза на больничной койке в пустой палате, Орочимару сидит рядом. Протягивает стакан воды, объясняет то, что сказал другой медперсонал о произошедшем.

Цунаде не в состоянии понять эмоций на лице напарника. Она пытается встать, но он просит её не спешить. Говорит о том, что ей достаточно на сегодня. Сегодня нет войны и можно позволить себе пойти домой. Перестать истязать свой организм алкоголем, вечными переработками и просто лечь спать. Орочимару не из тех, кто любит читать нотации, но в этот раз, он ведёт себя странно. Не язвит, не делает резких движений. Просто сидит рядом и смотрит, будто находясь в растерянных чувствах.

— Пойдем, я доведу тебя до дома. Прослежу, чтобы ты не завернула в очередное увеселительное заведение, — он закатывает глаза с ноткой раздражения, уже собираясь встать со своего места. Догадываясь, какая реакция последует на его слова, готовясь к очередной словесной перепалке о том, как лучшего всего поступить в данный момент. Цунаде, ведь не нужна чужая помощь. Она упряма в своём самоуничтожении как никто другой. И каждый раз говорить с ней, это как биться головой об закрытую дверь. Можно просто раскрошить себе череп в неудачных попытках.

Но Цунаде не спорит, её пальцы резко сжимают мужское запястье и она не даёт ему сдвинуться с места. Она применяет чакру, ходя по тонкой грани, где крепкий захват может перетечь в сломанное запястье. Цунаде смотрит ему прямо в глаза, когда он оборачивается, и этот взгляд ему совершенно не нравится. Холодный и обречённый. Безжизненный, как в лихорадку.

— Я как побитая собака. Толку от меня уже никакого, а добить жалко. Орочимару, пообещай мне, что если я окончательно слечу с катушек… Ты сделаешь это для меня, — у неё голос сорванный, но её слова звучат далеко не как просьба, а скорее приказ.

Он знает, о чём она говорит и его от этих слов конкретно переёбывает. Он и сам ещё недавно угрожал ей именно этим, но одно дело, написать слова на бумаге, а другое — дать осознанное обещание ниндзя…

Он не сможет отказаться от этой клятвы в будущем, если сейчас скажет ей «да».

Орочимару — подлец, но даже у него есть своя мораль и принципы.

— Нет, — Орочимару практически зашипеть готов. С раздражением вырывает руку из её захвата. Он злится. Он уже готов послать всё к черту и просто уйти. Пусть сама добирается, как хочет. Пусть валит на все четыре стороны. Напьётся где-нибудь, а затем сдохнет в канаве, если родилась такой слабачкой.

— Пообещай мне, — Цунаде вторит это, как одержимая… Царапает ногтями его руку. Цепляется пальцами за ворот мужской одежды. Не позволяя от себя отстраниться.