Закат империи

Однако не будем подпадать под влияние грубых аналогий, а задумаемся вот о чём. В сущности, спор между Сократом и Симмием сводится к тому, как понимать душу: как субстанцию, способную существовать независимо от тела, или как всего лишь главное свойство, которое исчезает вместе с его разрушением. Самое сложное для человеческого рассудка — обрати внимание, я говорю. сложное, но не невозможное! — это представить возможность существования чего бы то ни было без какой-то подпорки в виде носителя свойств, которую и называют субстанцией. Но душу, как целостную непрерывную активность, которая протекает в идеальной сфере идей, образов, смыслов — вот то слово, о котором следовало упомянуть ещё раньше! — нет надобности мыслить в виде субстанции! Субстанция — это нечто неподвижное, а душа — это процесс!

— Но тогда невозможно поверить в её бессмертие!

— Почему? Разве есть в мире что-нибудь бессмертнее процесса? Субстанции находятся в постоянном взаимодействии — но ведь это и есть процесс! Любой процесс в материальном мире действует с частицами материи, любой процесс в идеальном мире — с идеями и их смыслами, но и то, и другое одинаково бессмертно! Если душа — это процесс, и процесс целостный, протекающий внутри «Я», да, собственно, им самим и являющийся, то что в мире материи может помешать ему существовать вечно?

— А что прерывает идеальный процесс, который ты называешь душой, когда мы погружаемся в сон?

— Если бы этот процесс что-то прерывало, то люди просыпались бы иными, чем засыпали, — возразила Философия. — А этот процесс продолжается и называется сном. Только есть сны, о которых вы помните, а есть те, о которых забываете при пробуждении, уверяя себя и других в том, что спали слишком глубоко и никаких сновидений не видели!

— Но ведь «Я» ребёнка отличается от «Я» того же самого человека, когда он становится стариком!

— Совершенно верно, но чем? Только идеями, с которыми оперирует один и тот же процесс!

— Но тогда душа сапожника вечно будет думать о том, как латать сапоги!

— А душа философа — о том, как устроено мироздание. И что?

Боэций тяжело вздохнул.

— Всё это воистину настолько глубоко и удивительно, что у меня захватывает дух. Одно я понял наверняка, если душа — это то, о чём ты говоришь, то она не может существовать без наличия идеального мира, который находится за пределами мира материального или где-то в глубинах.

— «За» или «где-то» можно сказать лишь в отношении материальных вещей, — возразила Философия, — а идеальный мир не имеет пространственных границ, как не имеет границ и твоя мысль о границах мироздания.

— И именно этот идеальный мир мы называем Богом?

— Конечно, и все души существуют именно в нём!

— Час от часу не легче! — снова вздохнул Боэций. — Но ведь тогда нам нужно доказывать и существование Бога...

— Но это же доказывается наличием твоей собственной идеальной души! Разве ты найдёшь в Боге что-то иное, чего нет в твоём собственном «Я»? Разве та же Божественная Троица не имеет сходства с тремя главными свойствами человеческого «Я»? О да, у теологов есть обычай приписывать Богу все свойства души, но в превосходной степени, уверяя при этом, что он всё равно выше всего того, что только можно помыслить о нём. Но всё это говорит не столько о Боге, сколько об уме того или иного теолога. И разве ты забыл тот сон, в который я намеренно тебя погрузила, чтобы приготовить к нашему разговору?

— Нет, не забыл, но не очень-то понял его, приняв за плод собственного воображения...

— Как можно представить себе незримое, если только не в виде какого-то необычного света? А идеальный мир незрим, поэтому-то люди и пытаются представить его себе с помощью тех образов, которые им подсказывает земное окружение, и впадают в отчаяние, когда не находят той достоверности, к которой привыкли во время своей земной жизни! Когда мы встретились с тобой в первый раз, ты пребывал именно в таком отчаянии, хотя причины у него были несколько иные...

— Да, согласился Боэций, — я никак не мог примирить существование Бога и наличие в мире зла, от которого сейчас страдаю и жду позорной казни. К каким только рассуждениям я не прибегал! «Зло есть ничто», — говорил я сам себе, поскольку его не мог сотворить Бог, который может всё на свете. А значит, и злые люди ничтожны и бессильны, если способны творить только то, что является ничем. Более того, они и не люди вовсе, хотя и сохраняют ещё человеческий облик, поскольку уклоняются от блага, которое только и обладает бытием. Таким образом, следуя пороку, к бытию не причастному, они разрушают свою человеческую природу и перестают быть людьми, недаром же многие великие считали, что уже сам по себе порок является достаточным наказанием негодяев.

— Ну и как? — усмехнулась Философия. — Ты сумел убедить себя в этом?

Боэций пожал плечами и грустно покачал головой.