Закат империи

Действительно, умные люди поймут... Да и не может он брать на себя ответственность цензора, он, который добровольно взял на себя роль сохранителя культуры! Это письмо Диогена надо обязательно сохранить для будущего наряду со всеми другими его письмами.

Боэций поднялся с кресла и задумчиво прошёлся по комнате. Будущее, будущее, будущее... Что-то в последнее время он стал слишком часто думать о нём, забывая, а то и пренебрегая сиюминутными проблемами. Даже письмо к Иоанну было написано совсем недавно, а гонец отправился в Константинополь всего два дня назад. Нет ли в этом нетерпеливом желании заглянуть в грядущее какого-то предзнаменования? Исторического нетерпения? Попытки понять свою значимость и тот самый высший смысл, который содержит в себе судьба каждого человека, приходящего в этот мир времени и уходящего из него в забвение или в вечность?

Но что такое вечность и что такое время? И как они соотносятся друг с другом? Вечность проста и неделима, в ней нет «до» и «после», прямо противоположные качества принадлежат времени. В вечности господствует Божественное провидение, которое созерцает факты бытия всё и сразу, а во времени смятенно мечется человеческая свобода. Провидение так же просто и неизменно, как центр колеса Фортуны, и именно там пребывает разумная и свободная воля Бога. А все постоянно движущиеся концентрические круги на этом колесе — это судьбы созданных Богом творений, это их внутренние законы, управляющие жизнью творений во времени и пространстве. Чем дальше от центра, тем ощутимее движение колеса Фортуны, чем ближе к центру, тем больше свободы от тлена и изменения обретает человек. Только в вечности и неизменности есть бессмертие и полная свобода, а наша временность и изменчивость обрекают нас на смерть и рабство! И как страшно представить поэтому, что не существует ничего вечного и неизменного, нет никакого Бога, а в мире царит лишь закон постоянного развития и изменения! Но ведь если нет ничего неизменного, то как бы мы узнали об изменениях? Рыбы не подозревают о том, что плавают в воде, до тех пор, пока не оказываются выброшенными на сушу. Так же и мы не знали бы о наличии времени, не будь в мире чего-то вечного.

Нет, конечно же, Бог существует, Всемогущий и Всезнающий, хотя Его Всезнание отнюдь не лишает человека свободы. Пусть Богу известно будущее, но он знает его лишь как настоящее, поскольку в вечности нет перехода от прошлого к будущему, а всё существует сейчас и сразу. Мы знаем прошлое и настоящее — и тем не менее свободны! Если я наблюдаю за наездником и знаю, как управлять лошадью, то это моё знание никак не влияет на его собственную способность управлять. Так же и Бог, предвидя все наши поступки, не вмешивается в нашу свободу... Не вмешивается? Но почему? Почему он разрешает существовать злу и злодеям, почему допускает несчастье достойных? Значит, он Всезнающ, но не Всемогущ? Или всемогущ, но не Всеблаг?

Много раз философ задавал себе эти вопросы, чувствуя себя при этом на краю беспредельной бездны незнания, бездны, в которой таились ответы на самые главные вопросы мироздания, жизни и смерти. И без ответа на них невозможно было ни жить достойно, ни умереть спокойно! Но как найти эти ответы, не доводя себя до мистического экстаза, стирающего все границы пространства и времени и позволяющего приобщиться к Единому Первоначалу? Другой путь — это логика, это строгое осмысление тех понятий, которые позволяют проникнуть в самую суть бытия — если только принять за аксиому, что у бытия есть эта сокровенная суть! И Боэций шёл именно этим путём, переводя с греческого старые и создавая в латинском языке новые философские понятия.

«Субстанция» — то есть то, что лежит в основе и чему принадлежат неотъемлемые свойства — «атрибуты» и привходящие — «акциденции».

«Персона» — то есть уникальная личность, или неделимая субстанция рациональной природы. Но природа личности может быть не только «рациональной», но и «иррациональной», «интеллектуальной», «натуральной», «формальной», наконец![33]

Слова, термины, понятия, и за всем этим неистовая жажда истины и бессмертия! Если мы в состоянии познать истину о вечном, то она приобщит нас к бессмертию... Но кто даст гарантию в том, что принятое нами за истину именно ею и является? Логика! Однако в мире слишком много чудес, которые неподвластны её объяснениям и в которые приходится только верить... Любовь, например...

Боэций вздохнул и вдруг вспомнил о Беатрисе — милом напоминании о той любви, которой он уже никогда в жизни не испытает. Давно спустилась ночь, но ему захотелось прогуляться по саду, и он кликнул лампадария[34], чтобы тот сопровождал его во время прогулки. Проходя вслед за рабом через перистиль, он увидел, что на другой стороне бассейна на фоне белевшей колоннады стоят две тесно прижавшиеся друг к другу фигуры. Сначала Боэций лишь усмехнулся про себя, приняв их за домашних слуг, но, когда подошёл немного ближе, с неожиданным волнением понял свою ошибку. Это были Беатриса и Максимиан.