Закат на Босфоре

— Они говорят, что Россия отринула нас, что Бог от нас отвернулся! — продолжал оратор. — Мы возродим русскую армию и возьмем Россию силой!

Как ни было темно, Борис уже немного пригляделся. Вокруг него стояли в основном молодые люди. Кто в каких чинах было не разобрать, но он мог поклясться, что в их рядах не было даже полковников. Молодые, здоровые, рано начавшие воевать, озлобленные мужчины. Мало кто из них обременен семьей, в основном все свободны. Если их немного подкормить и дать отдохнуть, то это будет огромная сила. А что, если ряды такого тайного общества будут прибывать? Множество молодых, сильных мужчин, умеющих не только воевать, но и переносить лишения и выживать в страшной войне, уж этому-то в далекой России они научились, иначе не оказались бы здесь!

«Этот тип людей образовался в России — многострадальной, так быстро одичавшей России, — размышлял Борис. — Но ведь и Европу потрепало войной. В побежденной Германии сейчас голод и разруха. Неужели же и там, в спокойной бюргерской Германии, может образоваться такой класс людей, и кто-то позовет их за собой, и они пойдут войной на всех, чтобы отомстить за обиду и унижение? Не может быть, — одернул себя Борис, — это мы — варвары, а в тихой, спокойной Европе такого никогда не может случиться».

Толпа вокруг орала уже и вовсе что-то несуразное. Тихонько, стараясь не делать лишних движений, Борис начал выбираться. Догоравшие факелы чадили. Борис наконец выбрался из толпы и не спеша побрел к морю. Хотелось подышать свежим сырым воздухом.

У моря было светлее — полная луна отражалась и мерцала в волнах, наплывающих на берег с равномерным шумом. Борис полной грудью вдохнул свежий ветерок и понемногу успокоился. Отсюда, издали, все происшедшее наверху казалось дурно поставленным спектаклем. Этот голос в темноте, призывающий к бунту, эти вздрагивающие факелы… Борис отвернулся, чтобы закурить, и вздрогнул: к нему приближалась темная фигура. Шаги человека не были слышны за ровным шумом волн.

— Испугались, поручик? — раздался насмешливый голос. — Не бойтесь, я не собираюсь причинять вам вред.

— Откуда вы знаете, что я поручик? — угрюмо осведомился Борис, ему было неприятно, что неизвестный застал его врасплох и заметил его испуг.

— А я видел вас там, наверху, при свете факелов. — Человек достал портсигар, тускло блеснувший в свете луны, и наклонился к Борису со словами: — Позвольте прикурить!

Они помолчали, глядя на море.

— Кто вас привел в «Русское дело»? — спросил незнакомец и, поскольку Борис молчал, не зная, что ответить, он продолжил: — А впрочем, это не важно. Вы знаете пароль, следовательно, кто-то вам его сообщил. Здесь, на острове, мы только начинаем формироваться, так что вовсе не обязательно знать всех членов поименно. Люди приходят к нам по разным причинам, многие — из любопытства, многие — от скуки. Но все остаются, никто еще не ушел.

— А если все-таки кто-то захочет покинуть общество?

— Я еще раз повторяю: сейчас, на стадии становления нашего движения, — пожалуйста! Но потом мы введем жесткую дисциплину!

— Позвольте поинтересоваться, кого вы подразумеваете под словом «мы»?

— Руководителей движения, лидеров, — последовал немедленный ответ.

— И этот, с неравными конечностями, — он тоже лидер? — насмешливо спросил Борис.

— У этого, как вы сами верно заметили, есть один очень полезный талант — умение говорить. И не просто говорить, а увлечь толпу, направить ее в ту сторону, куда нужно.

— А вы знаете, куда нужно? — Против воли Борис заинтересовался разговором.

— Мы-то знаем, мы очень хорошо знаем, чего мы хотим. И мы это получим, не сомневайтесь, вернее, заберем силой, если нам не отдадут этого добровольно.

— Что же это — деньги, власть?

— И это тоже. Но главное — люди пойдут за нами добровольно, потому что мы говорим совершенно правильные вещи. Действительно, русскую армию предали, офицеров бросили умирать в Новороссийске, а тех, кто не умер, привезли сюда гнить в этом Богом забытом углу.

— Он, ваш оратор, действительно говорил правильные вещи. Но как-то навыворот, он пытался разбудить в людях самые темные инстинкты — злобу, ненависть, жажду убийства. И вы считаете, что это дело — правое?

— Кто вам сказал, что люди всегда должны воевать за правое дело? — холодно удивился собеседник Бориса. — За идею — да, но кто вам сказал, что идея обязательно должна быть святой?

— Однако вы очень откровенны, — удивился Борис.

— Это потому, что мы с вами беседуем, так сказать, анонимно и никто не услышит нашего разговора. Если вы не примкнете к нашему обществу, а решиться на это вы можете только сейчас, потому что дальше будет поздно, так если вы все же решите уйти, то мы никогда больше с вами не увидимся. Если же вы решитесь остаться, то ничего не сможете изменить.

— Вот как?

— Только так. Ведь это сейчас тут, на берегу моря, вы охладили голову и стали способны рассуждать. А там, наверху, разве вы не кричали вместе со всеми «Долой!» и «Смерть предателям!» и не чувствовали себя частью могучего братства?