Закат на Босфоре

— Как вам нравится Константинополь? — спросил Аркадий Петрович Горецкий.

Они сидели в небольшом, но уютном ресторане на Пери, который держал веселый толстый итальянец по имени Луиджи.

— Очень не нравится, — вздохнул Борис. — Кругом шум, грязь, крики, мальчишки чумазые под ноги бросаются…

— Это вы по Галате обо всем городе судите, — рассмеялся Горецкий. — А в Пери вон — богато и пышно. Красивый город…

— Мне на красоту смотреть некогда, — ворчливо ответил Борис, — и денег нет, чтобы по Пери гулять.

— Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Вы где устроились?

— Стыдно сказать, у сестры, — вздохнул Борис. — Ей и одной-то там тесно. Но в гостиницах такая грязь — в дешевых, конечно. Одни, прошу прощения, клопы и другие домашние животные…

— Я тоже в гостинице не живу, — согласился Горецкий. — Хоть и могу себе позволить дорогой отель.

— Помню ваши привычки, — усмехнулся Борис. — Быть как можно тише и незаметнее… Как это вы в ресторане со мной встречаетесь.

— А вы заметили, что ресторан этот наши с вами соотечественники отчего-то не посещают? — живо откликнулся Аркадий Петрович. — Надо сказать, от этого Луиджи только выигрывает — ему не нужно держать двух здоровенных вышибал, которые выносили бы поздно ночью пьяных русских офицеров на улицу и укладывали подальше от дверей ресторана, чтобы те не могли вернуться. Так вот, в гостинице я не живу потому, что на свете нет иной страны, где бы любопытство и подозрительность не возникали бы так быстро, как в Турции. Тем более сейчас, когда город кишит русскими эмигрантами всех мастей, а также англичанами, французами и так далее. Я снял дом у достаточно зажиточного турка, это здесь, в Пери, на улице Вестринжер — ох уже эти турецкие названия! Хозяин — милейший человек, Джалал-эфенди — чистокровный осман. Он полон чувства собственного достоинства, такой спокойный опрятный джентльмен. К жизни он относится философски и к тому же очень нелюбопытен.

— Сами себе противоречите, — хмуро заметил Борис. — То утверждали, что турки страшно любопытны, а хозяин ваш, оказывается, совершенно этим пороком не грешит.

— Вы, как человек недавно приехавший, путаете турок со всей массой всякого международного сброда — да простят мне мои соотечественники, я не только их имею в виду! — со всем конгломератом причудливых национальностей, которые кишат на улицах Констатинополя. Если албанский бандит, сам представляющий собой помесь гречанки и нубийского мулата, имеет потомство от арабской женщины, в крови которой течет к тому же французская кровь, то попробуйте разобраться в подобной генеалогии! То же и с самим городом. Улицы, где обитают подлинные османы, отличаются чистотой и удобством. Остальная часть города, как вы успели заметить, невыносимо грязна. Исключение составляют кварталы, где обитают белые — англичане, французы… С чисто восточной терпимостью турки предоставляют каждому идти своей дорогой…

Борис вспомнил, как, будучи в девятнадцатом году в Батуме, заходил в маленькие булочные, хозяева которых были сплошь опрятные вежливые турки, вспомнил царившую в помещениях молчаливую чистоту и согласился с Горецким.

— Итак, Борис Андреевич, — Горецкий отложил вилку и посмотрел Борису в глаза, — я никогда не скрывал, что вы мне симпатичны. К тому же вы достаточно умны, — в этом месте Аркадий Петрович сделал неуловимое движение бровями, которое означало, что он польстил своему собеседнику, но так нужно для дела, — а также молоды, интересны и имеете успех у женщин.

Борис сделал было попытку протестовать, но полковник отмахнулся и продолжал:

— Как свойственно молодости, вы жаждете удовольствий, особенно после трех тяжелых лет, проведенных в России. А денег у вас на это нет. Таким образом, вы просто не можете не согласиться на мое предложение.

— Во-первых, вы еще не сделали этого предложения, а во-вторых, я почти догадываюсь, что вы хотите мне предложить — шпионить в пользу англичан.

Борис произнес слово «шпионить» без всякого презрения, он вообще со вчерашнего дня находился в благодушном настроении — новые ботинки не жали, вымытое тело приятно ощущало свежесть белья, он только что вкусно поел и поймал на себе заинтересованный взгляд черноглазой итальяночки, сидевшей за кассой.

— М-м… это слово здесь не особенно подходит, но в общем… я выполняю некоторые конфиденциальные поручения моего английского друга…

— Который, в свою очередь, выполняет некоторые конфиденциальные поручения своего друга — английского министра по делам колоний Уинстона Черчилля [1]!

— Тише, тише, Борис Андреевич! Не нужно об этом кричать… В Турции сейчас делается большая мировая политика, здесь перекраивается карта мира.

— Каким образом побежденная в мировой войне Турция может влиять на большую политику?

— Ох, Борис Андреевич, как же вы в России от всего отстали!

— Некогда было в политике разбираться, воевали, знаете ли! — Борис не рассердился, просто решил не спускать Горецкому и оставлять за собой последнее слово при каждом удобном случае.