Закат Пятого Солнца

Драгоценных металлов в этих краях, судя по всему, почти не было. Даже у вождей золотые украшения встречались крайне редко. Но вот продукты островитяне несли на обмен с охотой. Свежая и сушеная рыба, мясо, кукуруза, мука и фрукты в огромных количествах менялись на стеклянные бусы и металлические колокольчики. Обе стороны остались довольны.

Кортес не спешил покидать этот мирный остров. Он понимал, что именно здесь он может завершить то, чего не успел сделать на Кубе – превратить набранных людей в настоящую армию. Впереди трудная экспедиция, и выдержать все ее тяготы будет нелегко. Генерал-капитан приложил немало усилий, муштруя свое войско. Воины без устали упражнялись в фехтовании, стрельбе из арбалетов и аркебуз, умению сражаться в строю, маршировать, подчиняться приказам.

Фернан, видя все это, признавал, что Эрнан Кортес подошел к подготовке очень ответственно. Куда более ответственно, чем когда-то Кордоба или даже Грихальва. В свободное время солдаты то бродили по окрестностям, то рыбачили, то с интересом ходили по ближайшим деревушкам. Сам Кортес часто общался с ветеранами прошлых походов, стараясь узнать об этой земле и ее обитателях как можно больше. Несколько дней прошли мирно и без каких-либо происшествий, пока однажды Гонсалес не увяз в конфликте.

В тот день после тренировки он решил прогуляться. Было жарко и молодой человек бесцельно брел по краю фруктового сада. Прямо перед глазами плясала яркая бабочка. Фернан был весьма доволен собой. Всех сегодняшних противников он победил. Набредя на небольшую полянку, почти со всех сторон заросшую деревьями, он присел на большой камень. Поблизости расположилось еще двое испанцев. Один из них, высокий и плечистый мужчина с огненно-рыжей шевелюрой, что-то увлеченно рассказывал товарищу, худому, смуглому и черноволосому. Контраст во внешности был забавен. Гонсалес окинул их рассеянным взглядом, снял с пояса флягу с водой и сделал несколько глотков. Хотелось отдохнуть…

Рыжий верзила, сидевший на земле неподалеку от Фернана, живописал своему другу какую-то историю. Рассказ его, и без того малопонятный из-за специфического морского жаргона, казался Гонсалесу гротескной пародией на человеческую речь еще и потому, что рыжий говорил очень безграмотно. Сам Фернан получил великолепное образование, и его произношение было характерным для дворянина. Рассказчик же безбожно коверкал слова, немного шепелявил и к тому же иногда проглатывал звуки.

Фернан попытался стереть с лица саркастическую улыбку, но рыжий, несмотря на свою внешнюю простоватость, оказался наблюдателен и заметил ухмылку Гонсалеса.

– Молодому кабальеро не по нраву мои слова?

Рыжий скептически осмотрел Фернана с головы до ног. В ушах Гонсалеса фраза прозвучала примерно как: «Маладму кобыльеро ни па нрафу маи слава?». Фернан героическим усилием погасил улыбку и уж хотел было ответить, что никаких претензий к говорившему не имеет. Но тут на ум пришла мысль о том, что термин «кобыльеро» был искажен осознанно, с явным намерением спровоцировать его на ссору.

Фернан неторопливо положил левую ладонь на навершие меча и пристально посмотрел на рыжего. Таким хватом оружие не вытащить, так что этот жест пока должен стать лишь намеком. Верзила, однако, предупреждению не внял. Он наклонился к своему товарищу и прошептал что-то, судя по всему, смешное. Последний громко захохотал, а рыжий окинул Фернана насмешливым взглядом и затем демонстративно сплюнул на землю.

Рыжего звали Хуан и он прославился как один из самых задиристых людей во всем отряде Кортеса. Этот головорез побывал в таком количестве боев и походов, что мог считаться ветераном по любым меркам. Его мало кто называл по имени. Больше знали под прозвищем «Рыжий Бык». Несомненно, такая кличка подходила ему идеально – он весил чуть ли не в полтора раза больше, чем мускулистый, но стройный Фернан. На редкость здоровый и плечистый, Хуан никогда не бегал от драки, а если таковой не предвиделось, то он частенько сам искал для нее повод.

Гонсалесу этой провокации хватило, чтобы миролюбивое настроение его покинуло и возникло стойкое желание проучить наглеца. Верзила самоуверенно улыбался, щуря глаза. Постороннему человеку его вид мог показаться добродушным. Но Фернан понимал, что рыжий давно потерял счет людям, убитым на войне, а то и в темном переулке. Впрочем, Гонсалес также уложил далеко не одного подобного головореза на ночных улицах Севильи.

– Надеюсь, что ты проживешь достаточно долго для того, чтобы успеть вернуться в свою родную Малагу, – процедил сквозь зубы Фернан. – Сможешь там уйти в монастырь и тем самым спасешь хотя бы душу. Тело твое спасти нет никакой возможности – оно от рождения принадлежит дураку и хаму.