Закат Пятого Солнца

Фернан ежился от холода, втихомолку проклиная тлашкаланцев за гранитное упрямство. Давно бы могли уже снизойти до переговоров. Всем от этого было бы только лучше. Впереди покачивались в седлах шестеро всадников – половина всей кавалерии. Еще шесть лошадей, вместе со всеми тотонаками, пушками и большей частью стрелков, остались охранять лагерь. Нельзя допустить, чтобы воины Тлашкалы разгромили их стоянку, пока сами они бродят по окрестностям. Индейцев-союзников генерал-капитан не взял с собой еще и потому, что хотел обойтись без кровопролития. В дисциплине своих солдатах Кортес не сомневался, а вот тотонаки могли не сдержаться и начать грабеж.

Через два часа быстрой ходьбы испанцы ворвались в город. Никаких толковых стен здесь не оказалось, равно, как и охраны. Своего присутствия конкистадоры и не пытались скрыть. Ночную тишину разорвали выстрелы из аркебуз. Испуганные жители выбегали из домов, метались из стороны в сторону, спросонья не в силах сообразить, где искать спасения. Некоторые были настолько ошеломлены, что натыкались прямиком на испанских солдат. Фернан резко ударил щитом какого-то индейца и тот тут же растянулся на земле – скорее от неожиданности, чем от толчка. Затем вскочил и, пригибаясь, скрылся во тьме, юркнув между двумя хижинами. Всадники галопом промчались по широкой улице, размахивая факелами, и разгоняя в разные стороны горожан. Те бросились врассыпную. О сопротивлении никто и не думал. Через несколько минут все тлашкаланцы скрылись из виду, разбежавшись по окрестностям.

Конкистадоры облюбовали широкую площадь перед приземистыми пирамидами, где и остановились. Население рассеялось, никто их не преследовал. Кортес сидел на коне, ожидая, какова же будет реакция местных жителей. Рядом в седле возвышался Альварадо.

– Бьюсь об заклад, что гонцы уже со всех ног мчатся в сторону их войска, – бросил он.

– Полагаю, что армия Тлашкалы сюда не поспеет. С организацией и дисциплиной и дикарей все-таки проблемы, – ответил Кортес. – Подождем. Надеюсь, они решатся на попытку разговора.

– Ха, как же! Они наверняка думают, что мы людей живьем едим!

– Мы каждый раз отпускали пленников. Это должно показать местным жителям, что мы не причиним им вреда.

Как только забрезжил свет, на площадь робко вышла делегация из нескольких человек. Генерал-капитан сначала хотел подъехать к ним поближе, но потом решил, что вид скачущей лошади испепелит в их сердцах последние крохи решимости. У стремени его замерла Марина. Она уже сносно говорила по-испански и была жизненно необходима в роли переводчицы. Девушка показала себя просто отлично во время этого марш-броска: не отставала, не жаловалась и вообще воспринимала ночной поход как увлекательнейшее приключение. Теперь она иногда бросала на Кортеса вопросительные взгляды, ожидая его указаний.

Тлашкаланцы приблизились. Их было всего пять человек, и хотя выглядели они крайне испуганными, но их отвага вызывала уважение. Они ведь не могли знать, что им ничего не угрожает. Кортес через Марину повел разговор. Он долго и красочно живописал индейцам, что ищет лишь мира, но на него постоянно нападают. Рано или поздно терпение его иссякнет, и вот тогда для Тлашкалы пробьет роковой час. Горожане утверждали, что виной всему молодой вождь, Шикотенкатль, который упорно не желает мира, а сами они давно готовы стать чужакам друзьями и братьями.

Заручившись поддержкой жителей этого города, а также изрядно пополнив припасы, конкистадоры двинулись обратно в лагерь. Таким образом, они не только отодвинули немного призрак голодной смерти, но еще и ясно показали, что в их власти уничтожить целый город без малейших усилий, если мир не будет заключен. Кортес ехал и думал, что хотя солдаты, оставшиеся в лагере, и измучены, но необходимо найти нужные слова и заставить их двигаться дальше. Иначе вся экспедиция обречена на гибель.

На следующий день дело, к радости испанцев, сдвинулось с мертвой точки. Впервые к ним прибыло посольство из Тлашкалы. Видимо, на индейцев сильно подействовала последняя демонстрация силы. Это было действительно торжественная процессия. Два десятка вельмож в сопровождении слуг и носильщиков пришли в лагерь и искренне просили мира. Они также жаловались на воинственного Шикотенкатля, виня лишь его в продолжении вражды с испанцами.

– Очень удобно, – не сдержал возмущения Фернан. – Нашли козла отпущения. То есть мы теперь должны заключить с ними мир, но в то же время терпеть атаки этого касика. А в случае чего Тлашкала всегда оправдается: «Это не мы, это Шикотенкатль». Ну и как нам заключать союз?

Кортес придерживался такого же мнения.

– Я не могу примириться с вами, но в то же время терпеть его нападения. Угомоните своего вождя. Если этого не сделаете вы, это придется сделать мне. И если я возьмусь за его усмирение, то пострадать может не только он и преданные ему воины, но и многие другие жители Тлашкалы.