Закат раздрая. Часть 2. Юрий Данилович (1281 – 1325)

И следом Новгород Великий

По планам должен быть казнён.

Но чтоб не действовать натужно,

Торжок забрать сначала нужно.

Михайло сам возглавил рать,

Чтобы строптивых наказать.

Проведал юный Афанасий,

Что Тверь идёт занять Торжок.

Без непотребных разногласий

Собрали сил отборных полк.

Со всех концов¹⁰² отменных воев,

На битву зимнюю¹⁰³ настроив,

Отдали Афанасью в рать,

Чтобы Торжок оборонять.

Лишь разместились на постое,

Князь сообщенье получил,

Узрели войско головное –

Подходит с ратью Михаил.

В Торжке сидеть — не видеть сечу.

Князь вывел Новгород навстречу,

И чая доблестный разгул,

Полков порядки развернул.

Чего страшиться с таким войском

Двужильных воев, воевод?

И Афанасия по-свойски

Князь Фёдор за плечо берёт:

«Не бойся, княже, наша сила,

Кого б угодно победила».

Самонадеянно дерзки

На поле двинулись полки.

Стоят в надежде, что Михайло,

Увидев новгородцев стать,

Раздумает, и тихо, тайно

Уйдёт, не мысля погибать.

Куда им, возле бродов битым,

Да против воинской элиты?

Но Тверь пришла, измене мстив,

Спокойно встала супротив.

Немало их, и всё подходят.

А сколько спрятано засад?

Нерв у Данилыча на взводе,

Но Ржевский с прочими твердят:

«Ну что ты смотришь, князь, уныло?

Не бойся битвы! Недруг хилый

При первом приступе на них

Отскочит до границ Тверских».

Глазам или ушам не верить?

Но, будь что будет, войско ждёт.

В своей излюбленной манере,

Комонным приступом, вперёд

Мчит Новгород, орлов крылатей,

Но пиками взъершились рати,

И гибнет, брони распоров,

На копьях первый ряд бойцов.

Отхлынув, мало отдышавшись,

Второй волной пошли в налёт,

И снова сотни глупо павших,

На копьях смерть гобину¹⁰⁴ жнёт.

Но тут тверские вои сами

С чека́нами¹⁰⁵ да топорами,

Из-под щитов, в стальную рать

Врубились, чтобы убивать.

Разя коней, сбивают наземь

Высокомерных седоков,

В кроваво-снежной, липкой грязи,

Свалившихся перемолов.

Не может пеший против конных?

Так справа тысячи комонных

Засад, невидимых сперва,

А слева лавой татарва

Заходит длинным полукругом,

Пуская тучу грозных стрел

Из луков на ходу упругих.

Немного кто уйти успел…

Что тут сказать?.. «Бысть сеча злая»¹⁰⁶.

В которой кровью истекая,

Отборный новгородский полк,

Почти что весь навек умолк¹⁰⁷.

Князья лишь с горсткой новгородцев

От поражения бегут.

Влетели в заходящем солнце

За стены приильменьских смут,

Где грозной вестью о разгроме,

О том, что полк отборный помер,

Смутили, дав себя на суд.

На вече слёзы злые льют.

3

Михайло, празднуя победу,

Гонцов отправил к беглецам:

«Князей отдать, иначе еду –

Всем за предательство воздам».

Нет сил сражаться новгородцам,

Но и за князя сердце рвётся.

Вернётся Юрий из Орды,

А здесь дела совсем худы…

Все ж Фёдора отдать решили,

За Афанасия же вмиг

Собрали, не жалев усилий,

Пять тысяч гривен¹⁰⁸, не постиг,

Чтобы талан страдать безмерно

В условиях тверского плена.

Чтобы такой большой ценой

И впредь осталась связь с Москвой.

Михайло благостно согласен,

Но чтоб упрочить договор,

Без словоблудия и басен,

Не ставя воли вперекор,

К нему в Торжок недавно взятый,

С князьями и победной платой,

Прибыть должна побитых знать,

О мире крест поцеловать.

Возглавил юный Афанасий

Посольство вятшей старшины.

Казалось, уйму разногласий

Князья забыли. Тишины

Хотели русские уделы.

Михайло улыбнулся смелым,

За стол накрытый пригласил,

Заздравным тостом начал пир.

Испили в меру, закусили.

Для важных дел приходит час.

Михайло побеждённой силе

Напоминает без прикрас,

О проигравших долге давнем:

«Тверской наместник будет ставлен

На Новгород, и став слугой,

Про шашни позабыть с Москвой!».

Но Новгород с князь-Юрьем спаян,

Да и не выгодно ему,

Что даровал Великий Камень¹⁰⁹

Отдать в ордынскую суму.

Взглянуть хоть в вековые дали,

Особый уговор держали

Князья всегда с ним, сотни лет.

И Новгород ответил: «Нет!».

Взъярился князь!.. В припадке гнева

Нахалов, смевших возражать,

Велел в железо взять, и смело

Вбежала ближних воев рать:

«Схватить князьков и хлопов этих!

Зорить Торжок, и в каждой клети

Изъять, что ценного найдешь!».

И начался в Торжке грабёж.

Влетали во дворы тверские,

Ворот не видя и дверей.

Всё, что нашли, то и тащили.

Хозяин против? Значит, бей!

В телеги, мая разорённых,

Коней впрягали уведённых,

Грузили взятым от души,

Чтоб сбыть за сущие гроши.

Людей, не глядя родословных,

Тащили в Тверь или в Сарай,

Продать в неволю поголовно.

Бояр в холопы? Да пускай!

Торжок разграблен, жалок, мрачен,

Наместник в Новгород назначен.

Всем, кто союзничал с Москвой,

Отмстил великий князь Тверской¹¹⁰!

Первый московский

Весна в степи. Нет больше дива,

Чем буйноцветие равнин.

Яла́н¹¹¹ к чужанинам ревнивый,

Но Юрья принял. Птичий клин

Над степью проголосно вывел

В счастливом и родном мотиве

Напевы песни затяжной,

Летя на Русь, летя домой.

1

В Сарае пыль и духотища,

В степи пока весны закон.

В ковыльных волнах живо рыща,

Узбек притворно удручён:

«Любуешься, коназ, цветами?

Батыры смелые верхами

Оленя загоняют нам,

А ты глядишь по сторонам?».

Но Юрий и сказать боится,

Почто не люб весенний рай,

Из-за чего души частица

Вернуться требует в Сарай.

Туда, где пыль, навоз и крики,

Где он, хоть гость, но не великий,

Где запах, хоть топор повесь,

И знати неумытой спесь.

Там надо кланяться, таиться,

Но в чистоте дворцовых зал

Он встретил… юную девицу,