Закат раздрая. Часть 2. Юрий Данилович (1281 – 1325)

Пред взглядом чьим не устоял,

Что яро кровь взбурлила в жилах,

Покоя Юрия лишила.

Который день тревожен князь,

К любимой мысленно стремясь.

Стан тонок, смех приятен, звонок,

Глаза под бархатом ресниц,

При ней краснел, словно ребёнок

Наш князь, обычно светлолиц.

Ни непристойна, ни жестока,

И тем пленила дочь Востока,

Умела, не нарушив стать,

Лишь взглядом негу обещать.

Зазноба Юрия встречала,

Порой приветливо смеясь,

Не отвращаясь от зерцала:

«Где же ты был, Алтын-коназ¹¹²?».

Сама то лик прекрасный пудрит,

То чешет шёлковые кудри.

А князь молчал, в полы врастя,

Пред ней робея, как дитя.

Но Юрий знал, что мил Конча́ке,

Так звали юную красу,

И в тайне помышлял о браке,

Но всё же князь, и новизну

Не примут, встанут вкруговую:

Не можно в жёны взять любую.

Москва такую не простит,

Коль род её для князя — стыд.

Сегодня ж князь особо грустен,

Узнал кому она родня.

С такой домой конечно пустят,

Но душу страхом леденя,

Проведал, в смерть как будто глянул,

Сестра Кончака Узбек-хану!

Узнает как ордынский царь,

Замучит пытками, как встарь.

В Сарай вернулся грустным Юрий.

На сердце стон. Дела худы.

Уж солнце, край степи целуя,

Отда́лось ночи. Кавгады́й

В танцующем жаровни свете

Приятеля с восторгом встретил:

«Входи, коназ. Мой дом — твой дом!

Пусть жизнь нас радует добром».

Кто Кавгадый? Сановник хана,

Ордынский при Узбеке князь.

Днём служит хану беспрестанно,

В ночи́ без меры веселясь.

На том сдружились словно браты,

Ни раз с лицом от пира мятым,

Князь Юрий убредал домой

Из юрты, где разгул шальной.

Да, хмель нельзя по новой вере.

Попробуй тут не согреши!

Но ночью, с русским — кто ж проверит?

И веселились от души:

Смех, песни, окорок бараний,

Для безграничных возлияний

С вином кувшины непусты,

Танцовщиц голы животы.

И много сладостных мечтаний,

В грядущее смотря всерьёз,

Заката лики их багряней

От сладости приятных грёз:

Как будто Юрий князь Великий,

А Кавгадый там гость. И крики

Кругом за здравие друзей,

А вин заморских — только пей.

К нему-то с сердцем наизнанку

Явился князь. Тогда взашей

Из юрты вытолкнув служанку,

Диада значимых мужей,

Как отроки в безусый возраст,

Когда стыда преграда стёрлась,

Держа бурдюк наизготовь,

Болтали долго про любовь.

В разгар приятственной беседы,

Взбежав и грохнувшись к ногам,

Раба, в косынке наспех вздетой,

Сказала, волю дав слезам:

Узбек вслед первого намаза

К себе ждёт русского коназа,

Вскипевший злобою взрывной,

Про флирт проведавши с сестрой.

Что ж, понял тут московский князь,

Что завтра рано утром казнь…

2

Весна пробралась и в Залесье,

Плывя задорным ручейком,

Пернатым клином в поднебесье

На Русь влетая, и ничком

Пред нею рухнули сугробы,

Земле отдавши соки, чтобы

Раздев природу донага,

Распутьем спрятать от врага.

Из тёплой кряжистой избушки

Мальчишки вышли босиком,

Сбежав от матери-тютюшки,

Но плугарь хлёстким матерком,

Готовя снасть для скорой пашни,

Загнал малы́х в уют домашний.

Резвиться будут опосля,

Когда прогреется земля.

А в Новгороде неспокойно –

Твери наместники бузят.

Проигранной недавно бойни

Не отыграть, не взять назад.

Они тверским распоряженьем,

Раздутым голодом гиеньим,

Желают даней недобор,

Ордынский выход, черный бор¹¹³.

Под гнётом стонет край свободный,

И под весенней синевой,

Решив стоять бесповоротно,

В набат ударил вечевой.

В народном искреннем нажиме

Прогнали ставленых тверскими¹¹⁴.

Всем ясно, хитростью не взять,

А значит снова будет рать.

Кем драться? Лучшие погибли,

В полон другие сведены.

В Сарае Юрий. И незыблем

Страх ожидаемой войны.

Есть на Руси лишь две опоры,

Готовых заступиться споро:

Помогут изо всех вокруг

Лишь Небо и реальный друг.

Гонцов послали волостями,

Чтоб далью высохших дорог,

Коль может пешими, верхами,

На помощь подошли кто мог.

Несильно веря в эти встречи,

Вновь колокол зовёт на вече,

Чтоб Пресвятую Божью мать

О чуде слёзно умолять.

Михайло ж и его татары,

Войска собрав в один кулак,

По Волоку¹¹⁵ уже ударив,

Готовит кару, и впросак

Попасть под стенами не хочет,

Но до отмщения охочий,

Чтоб город был без боя сдан,

Секретный разработал план.

На вече пали на колени,

Всем городом молясь навзрыд.

Винились, что в раю весеннем,

К победе нынче путь закрыт,

Из-за того, что этой бранью

Предали крестоцелованье,

Что алчность победила честь,

Что прегрешений их не счесть¹¹⁶.

На вече прибежал лазутчик:

«Идут на Новгород полки!».

Для побеждённых, невезучих

Слова соглядника горьки…

Явит Судьба из-под вуали

Не то, что виделось вначале –

Мольбы услыша, Небеса

Решили Новгород спасать.

Не Михаил пришёл под стены,

Карать строптивый Новоград,

Друзья собрались: здесь карелы,

Им город нынче маловат,

Рушане, псковичи, вожане,

Ижора, с ними ладожане.

Вся волость в Новгород пришла,

Как дружбы истой похвала¹¹⁷.

В окружье стен бронёю встали,

Не сдав друзей в тверские тали¹¹⁸.

3

С уделов нижних подходили,

Хлеба отсеяв, мужики.

Князей коря в народном стиле,

Но шли к Твери, хоть по-людски

С нелюбьем к рати лютой, новой,

Но есть приказ — идти готовы.

А там, кто прав, кого на щит,

Пусть у бояр башка трещит.

Заняв дороги пылевые,

На много вихлеватых вёрст,

В Великий Новгород тверские

Шли плотным строем. Был бы прост

Обычный ход, знакомый многим,

Но повелел свернуть с дороги

В леса, где путь туманом стлан.

Таков Михайлы хитрый план.