Закат Солнца

– Мою мать он с детства изводил тренировками, брал с собой на охоту, учил всему, что знал. Для нее у него всегда находилось время. Нилюфер Султан не было дела до своей дочери, и паша взял на себя заботы о ней. Вот, почему Саид так злится на нее. Он завидует, что из всех своих детей Коркут-паша выделяет мою мать.

Исмаил ничего не ответил, но выглядел слегка обиженным, и Баязид торопливо исправился:

– Прости, если тебя это задело. Я говорю правду в лицо, не задумываясь, что она может причинить боль.

– Ничего, – пробормотал Исмаил и кисло улыбнулся. – Ты прав, все так. Отец суров с Саидом, ко мне добр из жалости, а Мерган он любит и позволяет ей многое из того, что запрещено нам. Ты думаешь, это из-за ее матери? Нилюфер Султан.

– Не знаю… – покачал светловолосой головой Баязид, оглядев свое неказистое творение из ветки и выбросив его в траву. – Наверное. У нас в семье о ней почти не говорят. Матушка всегда очень расстраивается, и отец запрещает мне упоминать Нилюфер Султан. Говорит, ни к чему ворошить прошлое.

– Моя матушка тоже не терпит упоминаний о ней, – поделился с ним Исмаил в этот момент доверия. – Иногда мне даже жаль ее из-за всего этого… Говорят, отец очень любил Нилюфер Султан, а на маму он даже не смотрит. Она постоянно плачет, грустит. Мне тяжело это видеть каждый день, и потому я… Ну, знаешь, стараюсь реже быть с ней, чтобы…

– Не видеть ее страданий? – подсказал ему Баязид и с печальным пониманием взглянул на друга. – Возможно, я снова задену твои чувства, но это эгоистично с твоей стороны. Тебе стоит поддержать ее, а не сбегать подальше. Кроме тебя у Фюлане Султан никого нет. Дочь ее умерла, остальные дети далеко. Ты один можешь помочь ей. И тогда она, возможно, перестанет грустить и плакать.

Задумчиво на него посмотрев, Исмаил мысленно с ним согласился и укорил себя в трусости. Зная, что отец причиняет страдания его матери, он просто убегал, чтобы не видеть этого, когда мог бы встать на ее защиту. Представив, каким он предстал в глазах смелого и благородного Баязида, юноша, не поднимая глаз, спросил:

– Считаешь меня трусом?

Баязид с каким-то слишком взрослым выражением лица повернулся к нему и ответил:

– Не мне судить, Исмаил, – он теперь вертел свой кинжал на свету, разглядывая сияющие камни на рукояти. – Знаешь, мы с родителями каждое лето на месяц уезжаем в Эрзурум. Там живет моя бабушка Михримах Султан с мужем и детьми. Я ее очень люблю. Добрее женщины я не встречал, да и не встречу, наверное. Она всегда говорит, что мы сами выбираем, кем нам быть. Трусом, предателем или же честным, благородным человеком. Наша жизнь – это наш выбор. Думаю, она права. Выбери сам, кем ты хочешь быть. Побори свои слабости. И тогда никто уже не посмеет назвать тебя трусом.

Проникновенно взглянув на него, Исмаил затем неуверенно улыбнулся.

– Мне казалось, что ты… не знаю. Слишком уверен в себе, чтобы понять меня. Но я рад, что ошибался.

Сказав это, Исмаил протянул ему руку для рукопожатия, которым они скрепили бы свою завязавшуюся дружбу. Баязид посмеялся и крепко сжал его ладонь, встав с дерева.

– Ну что, возвращаемся?

– Слушай, я хотел спросить… – осмелился на просьбу Исмаил, пока они направлялись к лошадям. – Могу я тоже одолжить у тебя эту книгу, «Государя»?

– Конечно, можешь. Касим должен после полудня вернуть ее мне с агой. Как во дворце окажемся, я прикажу, чтобы книгу отправили не мне, а в ваш дворец.

Топкапы. Дворцовый сад.

Подставляя солнцу лицо, Айнишах Султан пока что в одиночестве бродила по саду и с волнением думала о том, как отнесется султанзаде Баязид к письму, которое он вскоре от нее получит. Она с содроганием вспоминала, как открыто призналась в своих чувствах и просила о приватной встрече, чтобы они все смогли обсудить. Девушка была смелой и уверенной в своей красоте, но все же она боялась, что ее отвергнут. Ведь Баязид до сих пор не проявлял к ней особенного внимания. Казалось, он и вовсе замечает ее ухищрений.

Поделиться своими мыслями и переживаниями Айнишах Султан было не с кем. Она не очень-то доверяла своим служанкам, которых ей в услужение направила Валиде Султан. Наверняка они доложат ей обо всем. Матери о таком не расскажешь, а больше никого рядом с юной султаншей и не было. Она все чаще была предоставлена самой себе и потому была такой взбалмошной и капризной. Ей попросту хотелось привлечь к себе внимание, недостаток которого она со своей тщеславной натурой столь остро ощущала.

– Айнишах, наконец, я тебя отыскал, – это был голос шехзаде Касима, который минутой позже выступил из-за цветущих кустов. – Далеко же ты забрела.

– Брат, а я уж думала, что ты пренебрежешь своим обещанием составить мне компанию на прогулке. Известно, мое общество для тебя не очень-то желанно.

Поравнявшись с ней, шехзаде Касим тонко улыбнулся. Только он так улыбался – словно бы снисходительно, но и мягко.

– Я привык сдерживать свои обещания. И провести время с сестрой для меня нисколько не в тягость. Ты преувеличиваешь степень собственной невыносимости, Айнишах.