Закатная звезда Мирквуда (СИ)

Оставлять Хэзурада в одиночестве было в какой-то мере жестоко. Но она не нанималась ему в няньки. Быть наставником будущему войну или целителю, не обозначало утешать его каждый раз, когда он будет отрицать несправедливость этого мира. Света не существовало без тени. Пусть так не было изначально, но за тысячи лет этот порядок стал истиной. Невозможно проникнуть в суть вещей, возвышая одно и отрицая другое. Ему предстояло либо научиться черпать чужую мудрость, раз не хватает своей, либо отказаться от изначальных помыслов.

Стремительным шагом покидая залу, Андунээль уловила тихий, на грани слышимости, шорох. Прервав себя на полу движении, она цепким взглядом осмотрела прямой пустынный коридор и приметила тёмную нишу в нескольких шагах по левую руку. Всё, что у неё было с собой — пара небольших метательных ножей, спрятанных в поясе. Беззвучно достав их, она сжала рукояти обратным хватом и направилась в сторону укрытия нежеланного свидетеля её драматичной беседы с Хэзурадом.

За пару мгновений до того, как она готова была наброситься на того, кто там скрывался, из прохладной темноты послышался низкий голос, полный иронии:

— Нападёте на короля?

— Владыка… — потрясённо прошептала Андунээль, тут же пряча ножи обратно во вшитые в одежду потайные карманы.

Опустив голову, она не знала, как теперь ей следовало разговаривать с тауром. Позвоночник сковало холодом. Возможно, она ещё долго позволяла мыслям рвать себя на части, дёргая из стороны в сторону, если бы вдруг не оказалась схвачена сильной рукой Трандуила. Сцепив пальцы на локте, он рывком потянул её к себе и впихнул в нишу рядом с собой. Не давая высвободиться, второй рукой преградил дорогу. А через пару секунд в коридоре показался Хэзурад.

Почти вплотную прижатая к Владыке, Андунээль затихла и дышала через раз, не желая, чтобы их обнаружил юноша. Но вскоре она пожалела, что вообще нуждается в воздухе, ибо запах Трандуила окутал её плотным коконом. Казалось, она дышала им. Казалось, вместе с ним таур проникает под кожу, заполняет эллет без остатка. Ещё немного и не останется ни одного миллиметра её создания, не впитавшего его. От этого шла кругом голова. Ароматы жасмина из его сада, дорого вина из Дорвиниона, кленового сиропа и свежесть хвои сводили с ума. Хотелось закрыть глаза, податься ещё ближе, а то и вовсе уткнуться носом в изящную шею и жадно вдыхать уникальный запах, присущий ему одному.

Бессильная перед своим безумием, всколыхнувшимся с новой силой, она напряженно вслушивалась в происходящее в коридоре, но оглушительный шум крови в висках перекрывал всё. Сквозь ткань платья и наброшенной поверх него мантии прикосновения Владыки обжигали. Она чувствовала на себе внимательный взгляд, но не могла поднять глаз, упорно рассматривая затейливый узор, вышитый его камзоле золотыми нитями.

Словно бабочка, угодившая в древесную смолу, время застыло. Должно быть, прошла всего пара минут, но Андунээль казалось, что целая вечность минула с тех пор, как сильные пальцы сомкнулись на руке, властно притягивая к себе. Миг узнавания и миг осознания пронзили её, безжалостно раскололи на части. Отчаянно хотелось сделать то, чего не делала уже целую вечность — расплакаться от собственного бессилия. Ибо желать не предзначенного себе значило только одно — искажение.

Только после того, как, не обнаружив эллет, Хэзурад ушел прочь, после того, как эхо его шагов стихло вдали, Трандуил опустил руку, позволяя Андунээль выйти из укрытия. Но она, ошеломлённая, не сдвинулась с места. Держась рукой за неровную каменную стену ниши, она чувствовала себя дезориентированной и не была уверена, что не перепутает пол с потолком. Её мир пошатнулся. От этого было страшно и горько.

Пока она приходила в себя, Владыка ступил на коридорные плиты и изящным жестом отряхнул мантию, заодно поправляя на плечах. Внимательно оглядев эллет, он подал ей руку, вместе с тем давая понять, что пора отлепиться от стены.

Как только Андунээль опустила пальцы в его ладонь, Трандуил сжал их почти до боли и повел её за собой. Зайдя вместе с ней в огромную королевскую библиотеку, в которой не было ни души, кроме них, он закрыл массивные двери и на миг приложил к ним ладони, колдуя. Теперь он был уверен, что никто не услышит их разговора.

Он ещё не повернулся до конца, когда спокойный глубокий голос заполнил тишину:

— Так ли было необходимо убивать тех людей? — подобным размеренным тоном он мог бы беседовать о погоде. — Быть может, если не в мужчине, то в его детях, было хоть что-то, что стоило их жизни?

Прекрасно владея собой, он ничем не показал того, насколько важной была малейшая реакция эллет. С трудом веря в случайно услышанное, он бесконечно удивлялся, как ей удавалось исцелять, храня в душе столько застоявшейся горечи, обратившейся в яд. Как он ещё не разъел её изнутри? Что помогало ей держаться все эти столетия? Когда её боль превратилась в гнев и ненависть? Как ей удавалось унять их, затолкав в самый дальний, самый тёмный уголок сознания?