Закаты

— Тетерин! — взвился в трубке голос Евдокии. — Да ты с ума сошёл! Козёл! Ты хоть понимаешь, что ты теперь — покойник? Татарин ты, а не Тетерин! Идиот! Кретин! Подонок! Я так в тебя верила! Твоё счастье, что Святослав Зиновьевич жив остался. Лучше тебе добровольно вернуться и привезти мальчика. Подожди, сейчас ты будешь разговаривать с его мамой...

Но Сергей Михайлович не захотел разговаривать с этой лохудрой, он нажал телефонный рычаг и крикнул:

— Мама! Там в газете «Бестия» есть телефон главного редактора?

— Есть, — отозвалась Людмила Петровна, неся газету. — Но какой теперь главный редактор? Полночь вроде! Половина первого.

— А вдруг? — понимая, что звонить без толку, сказал Тетерин и, взяв из рук Людмилы Петровны газету, на всякий случай всё же набрал указанный телефон. Гудок, второй, третий...

— Алло! — раздался встревоженный голос.

— Здравствуйте, — сказал Тетерин. — Я бы хотел связаться с Борисом Игоревичем Белокуровым по весьма срочному, безотлагательному делу, касающемуся его сына.

— Я — Белокуров, я! Что вы знаете о моём сыне? Где он?

— Он у меня.

— А вы кто?

— Меня зовут Сергей Тетерин. Я похитил вашего сына. Серёжа сейчас в моих руках..

— О Господи! Час от часу не легче! Сколько вы за него требуете?

— Нисколько. Вы думаете, это киднэп? Да нет же! Разве бы я стал называть своё имя и фамилию, если бы требовал с вас выкуп!

— Да, действительно... Так вы что, украли его у Тамары? Как? Где? Зачем?

— Я вам всё объясню, но будет лучше, если я прямо сейчас к вам прибуду. Называйте свой точный адрес. Объяснять, как ехать, не нужно. Лучше я посмотрю по атласу. У меня атлас Москвы с указанием каждого дома.

— Хорошо, хорошо...

Главный редактор «Бестии» взволнованно назвал адрес.

— Минут через сорок я буду у вас, — оповестил Тетерин и повесил трубку. Телефон тотчас снова стал трезвонить.

— Алло, — снял трубку Сергей Михайлович.

— Послушайте, вы! — раздался голос, по-видимому, принадлежавший Серёжиной маме, жене Белокурова. — Если вы что-то там себе возомнили, то ни о чём таком не думайте. Отец издевался над ребёнком, это законченный алкаш и сволочь, к тому же по нему тюрьма плачет за антиправительственные статьи и злостный антисемитизм. Недостаточно вам такого портрета? Единственное наше спасение — сбежать в Америку, потому что здесь, в этой стране, у негодяя большие связи, только поэтому он до сих пор не за решёткой. Поняли вы или нет, герой в тапочках? Немедленно хватайте моего сына и возвращайтесь сюда. Гарантируем, что с вами ничего не сделают, а если вы проявите благоразумие и раскаетесь, то и вовсе простят.

— Серёж! — снова зазвучал в трубке голос Евдокии. — Не дури, дурачок мой. Прости, что я так грубо с тобой разговариваю. Сделай так, как тебе сказала Тамара, мать мальчика. Опомнись, очнись! Бери малыша и возвращайся. Только будь осторожен, не попадись милиции, ведь ты выпивши. Это тебе вино в голову ударило. Святослав Зиновьевич не рассчитал, что ты можешь так окосеть.

— Ева! — перебил её Сергей Михайлович. — Слушай меня внимательно. Ты попала в страшное место, в которое хотела втянуть и меня. Я нисколько не пьян. Я сейчас трезвее самого трезвого. Во всей России сейчас нет человека трезвее меня. Послушай, Ева! Я видел там Чикатило. Тихо только, молчи! Я видел Чикатило, понимаешь ты такое? Это тебе не шуточки. Поэтому ты сейчас незаметно покинешь это зловонное болото и отправишься к себе домой, а мы с Серёжей будем ждать тебя там Поняла?

— Поняла, поняла, Серёженька.

— Договорились?

— Договорились.

Тетерин повесил трубку, потом снял её и положил рядом с телефоном, чтоб никто больше не мог дозвониться.

— Ты что, и вправду собираешься... А, я поняла, отвлекающий манёвр. Так? — спросила Людмила Петровна.

— Да. Готов? Не будем больше терять время.

— Он замёрзнет.

— Ничего, в машине тепло.

Малыш стоял, одетый снова в штанишки, клетчатую синюю рубашку и свитерок. Сонно хлопал глазами.

— Бедный, час ночи, а он не спит, — пожалела его Людмила Петровна. — Мне бы такого внучка. Серёж! Когда?

— Будет, будет тебе такой, не волнуйся.

— Умру, не доживу.

— До свиданья, мамуля, в ближайшие дни меня дома, как ты сама понимаешь, не жди. При возможности буду позванивать. Но ты ни о чём не волнуйся, всё будет хорошо. Я всё расскажу тебе потом. Ты можешь гордиться своим сыном.

Последнюю фразу он произнёс нарочно с особым пафосом, чтобы она все эти дни, покуда его не будет дома, меньше волновалась, а больше гордилась. Хотя, может быть, он к утру уже и вернётся. Как бы то ни было, а Сергей Михайлович и сонный малыш опять садились в «мыльницу» и ехали по ночной Москве. К ним ещё добавился третий попутчик — девятимиллиметровый «Стечкин» покойного генерал-майора Тетерина с полной обоймой в двадцать патронов. Сын покойного генерал-майора, умершего в год развала СССР, был теперь готов к любому дальнейшему развитию событий этой ночи.