Заказное влюбийство

– А чем докажете? – вяло поинтересовалась я в надежде, что мне предъявят паспорта. Или хотя бы их жалкое подобие. «Да меня тут все знают!» – почти хором заявил совокупный кирдец, тыкая пальцами в толпу, которая дружно поддакнула. Я нервно сглотнула, решив проверить и остальные имена. Кто чем занимался, тот так и назывался! Среди присутствующих были: Ковы от Подковы, Бойки от Набойки, Паши от Пашни, Туши, Жмыхи и другие не менее интересные представители, которые тут же объединялись под знамена своих имен и шли в крестовый поход на других. Гвоздем программы стал сын кузнеца по имени «Гвоздь», присутствуя в единственном экземпляре. Но тут же пальму первенства перехватила белокурый ангелочек в скромном платье с нежным именем Подошва, дочь Сапожника. Дома ее называют ласково Дошей. Почти тезка… И пока Подошва, дочь Сапожника, Гвоздь, сын Кузнеца, пытались убедить меня принять их первыми, опыт, сын ошибок трудных, подсказал мне другое решение наболевшей проблемы.

После на редкость спокойной ночи, я выскользнула из дома задолго до формирования сонной очереди, прошлась по мастеровым в надежде, что сейчас одним махом решу глобальную проблему раз и навсегда. Меня мысленно подбадривала суровая и толстая школьная гардеробщица, которую без лоснящегося пирожка в руках и за щекой никто никогда не видел. Она вытирала руки о ближайшую висевшую одежду, принимала номерок и выдавала твое пальто и пакет с благоухающими после физкультуры кроссовками. «Где номерок? Без номерка ничего не выдам!» – возмущалась она, кутаясь в шаль и откладывая очередной сальный дамский роман из серии «Игрушка Потаскушки» или «Мегера для миллиардера», делая закладку жирным пальцем. Однажды в третьем классе мне удалось подсмотреть, что читает наша гардеробщица, поэтому я была искренне и по-детски счастлива за толстого змея Антона, который проник в жаркую норку… Я сразу представляла огромную змею по имени Антон, обвивающую батарею централизованного отопления. Я была наивным и неиспорченным ребенком.

Сколько-сколько? Чеканка по металлу – три девы. Из дерева – одна дева! Выбор был очевиден. С цифрами, буквами, лицами, драконами и коронами нельзя, ибо по законам Кронваэля это расценивается, как фальшивомонетничество.

– А с розой? – спросила я, крепко задумавшись. Бред нужно выдавать под брендом!

– Нельзя! Роза на гербе… – отвечал знаток местной геральдики, отвечающим «нельзя» на большинство моих идей.

На гербах не было только бабочек, поэтому теперь я в кармане любовно перебираю деревянные кружочки – своих корявых бабочек. Десять бабочек разлетелось по очереди, а я со спокойной душой пошла работать.

Народ приходил не за правдой, народу было просто скучно и любопытно. Пока что в местном рейтинге развлечений я занимала почетное второе место между труппой, решившей устроить дешевое представление на площади, и изуродованным трупом, который нашли в переулке неподалеку. К вечеру труп-конкурент был убран и захоронен, поэтому все зрители переместились ко мне в очередь.

Солнце уже село, а ко мне залетела на огонек десятая деревянная бабочка. Потрепанного крестьянина в засаленной жилетке очень волновал вопрос, побьет ли град его урожай. Я поинтересовалась, что он будет делать, если град все-таки побьет урожай, и услышала ответ: «Да ничего!» Так что от моего ответа зависело ровным счетом «ничего». Дверь скрипнула, рабочий день был око…

В дверь вошла какая-то хмурая укутанная бой-баба, с совиным уханьем приземляясь на стул. В руке у нее была деревянная бабочка. Я достала свою миску с кругляшками, недоверчиво пересчитала их. Десять. На столе лежал одиннадцатый номерок. Отличить его от десяти было невозможно. И пока я подозрительно сравнивала, бабу интересовало, когда сдохнет ее лодырь.

– Похороны нынче дорогие, – ответила я, а баба задумалась. Да, дорогие. Ладно, пусть живет…

Я вылетела из дома следом за ней. На углу моего дома сидел мужик в фартуке с ножом, которым что-то остервенело скреб, а рядом стоял босой ребенок в подвязанной пояском рубахе и икотно орал: «Бляха с мухой! Без нее не принимают!»

– Держите! – ответил мастер, сдувая стружку и протягивая крестьянину с петухом под мышкой деревянную бляху. – Две девы!

– А че так дорого? На углу за деву делают, но там очередь! – ворчал крестьянин, высыпая на ладонь мастеру деньги. – Жена меня убьет!

– Бляха с мухой! – по очереди шла торговка. – Кому готовую? Пять дев!

Я с тяжелым стоном сползла по дверному косяку, заранее сочувствуя тем, кто попытается завоевать эту страну и навести здесь свои порядки!

На следующее утро начался дурдом. Владельцы блях с мухами и те, кто «по записи» выясняли отношения, чтобы через час снова сформировать обычную, но полуживую после потасовки очередь. Пять человек уже прошло, слегка пополнив мои запасы продуктов. Мешочек с мукой стоял в шкафу, рядом с ним лежала морковка, почти килограмм картошки и кусок вяленого мяса.

– Расступиться! – раздался грозный окрик на улице. Дверь распахнулась, ударилась о стену, а на пороге возникла суровая стража.