Захваченная грешником (ЛП)

Мой взгляд мечется по сторонам, и когда они останавливаются на человеке в маске, одетом в черное, он направляет пистолет прямо на нас. Мурашки пробегают по моей коже, покалывая от пугающего ужаса. Хлопок такой громкий, что у меня в ушах стоит шипение.

Я не знаю, когда принимаю решение, откуда берутся силы, но когда тело Джеймса дергается, я выхватываю пистолет у него из рук, навожу на цель и нажимаю на спусковой крючок.

И я продолжаю нажимать на него.

Некоторые пули летят одному Богу известно куда, но некоторые попадают в цель, заставляя стрелка отшатнуться, прежде чем он падает на пол.

Все мое тело дрожит, как осиновый лист во время дерьмовой бури, но адреналин в моих венах заставляет меня реагировать быстро. Я сбрасываю Джеймса с себя и лихорадочно оглядываюсь по сторонам, мои пальцы сжимают пистолет.

— Блять, — выдавливает Джеймс сквозь стиснутые зубы, и только тогда я вижу кровь, расцветающую на его рубашке.

Он прижимает руку к ране, затем принимает сидячее положение, прислоняясь спиной к перевернутому столу. Затем, ища что-то в кармане, он вытаскивает еще одну обойму и протягивает ее мне.

— Вставь это. Быстрее!

Я напрягаюсь, но благодаря тому, что Джеймс объясняет мне суть процесса, мне удается перезарядить обойму, после чего он забирает у меня пистолет.

Наши глаза на мгновение встречаются, и отсутствие страха на лице моего друга придает мне сил, которые мне нужны, чтобы пережить этот кошмар.

— Ложись, Тесс! — Его рука взлетает вверх, когда я прикрываю голову и пригибаюсь, почти сливаясь с полом рядом с Джеймсом.

От каждого выстрела все мое тело дергается, и я ощущаю на языке смесь пороха и ужаса.

Внезапно крещендо нарастает снова, но все действие, кажется, происходит снаружи.

— Кавалерия здесь, — Джеймс вздыхает с облегчением, затем издает странно звучащий смешок.

Я сажусь и, взглянув сквозь простреленные оконные рамы, вижу, как Андреас стреляет из пулемета. Затем мой взгляд падает на Николаса, и, черт возьми, он выглядит как Бог войны, когда убивает одного человека в маске за другим, пока бежит к ресторану.

Так же быстро тишина опускается вокруг нас мертвым грузом. Я медленно поворачиваю голову обратно к Джеймсу. Мои губы приоткрываются, от сильного беспокойства немеет язык и по коже бегут мурашки.

— Джеймс? — Шепчу я, страх пронизывает меня. Я накрываю своей рукой его руку, прикрывая кровавое пятно у него на боку. — Джеймс!

Он медленно открывает глаза, затем на его лице расплывается ухмылка.

— Я… в порядке.

Я отчаянно втягиваю воздух, головокружительное облегчение захлестывает меня.

— Тереза! — Николас кричит, его голос напряжен от беспокойства и ярости. — Тесс!

— Сюда, — зову я. Вместо того, чтобы встать, я подползаю туда, где Йоргос все еще прикрывает Афину, и похлопываю его по плечу. — Это безопасно.

Афина издает убитый горем всхлип.

— Он погиб.

И снова по мне пробегают мурашки, но прежде чем я успеваю отреагировать, чьи-то руки хватают меня за плечи, и меня рывком поднимают на ноги.

Я вижу, как Андреас хватает тело Йоргоса, а затем меня прижимают к твердой груди.

— Иисус Христос. — Голос Николаса хрипит от облегчения.

Последствия произошедшего выбивают у меня почву из-под ног. Все силы мгновенно покидают мое тело, и я падаю на Николаса.

Он поднимает меня на руки, и когда я крепко обнимаю его за шею, я мельком вижу опустошение от нападения. Повсюду разбросаны тела, на белом кафельном полу лужи крови. Подносы, еда, тарелки, стаканы, столовые приборы. Сломанные стулья и перевернутые столы.

Женщина и маленький мальчик все еще прячутся за колонной, ее глаза расширены от шока при виде мертвого мужчины, лежащего у ее ног.

— У меня Афина, — слышу я, как говорит Андреас, затем Николас прокладывает себе путь через тела.

— Джеймс, — хриплю я, пряча лицо на шее Николаса, не желая больше видеть это опустошение.

— Он у нас. — Он целует меня в лоб. — С ним все будет в порядке.

Мое тело начинает дергаться, когда наступает шок, и, не в силах контролировать свои хаотичные эмоции, я начинаю плакать, мое беспокойство опасно возрастает. Желчь бурлит у меня в животе, напряженная боль проникает в мышцы.

— Я держу тебя, детка, — говорит Николас, гнев все еще окутывает его слова.

Он не отпускает меня, забираясь на заднее сиденье внедорожника, и я только крепче прижимаюсь к нему, нуждаясь в его силе больше, чем когда-либо.

Глава 41

НИКОЛАС

Нет слов, чтобы описать неукротимый гнев, вибрирующий в моей груди.

Они, блять, пытались убить мою жену и сестру.

Трусы.

Гребаные ублюдки.

Я убью каждого гребаного сицилийца.

Войдя в пентхаус, я сажаю Тесс на диван, затем проверяю каждый гребаный дюйм ее тела на наличие ран. Ее неудержимо трясет, а лицо бледнее смерти.

— Детка. — Я пытаюсь смягчить свой голос, но каждая капля ярости выливается в это слово.

Тесс вскидывает голову, неглубокий вдох вырывается из ее губ.

— Джеймс. — Она тяжело сглатывает, как будто ее вот-вот вырвет. — Где Джеймс? С ним все в порядке?

Андреас приводит Афину в пентхаус, и в тот момент, когда Тесс замечает мою сестру, она вскакивает с дивана. Две женщины падают в объятия друг друга.