Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945

В области пропаганды стремление использовать все возможные ресурсы побудило пропаганду вермахта издать директиву о «власовской пропаганде среди нерусских национальностей»: «Хотя консолидация (Zusammenfassung) всех антибольшевистских сил необходима для общей борьбы против советской террористической системы, никакого намерения по включению нерусских подразделений в РОА не существует. Продолжающееся раздельное существование национальных формирований кавказцев, туркестанцев, украинцев и казаков было обещано соответствующим национальным группам».

Именно на этом фоне глава отдела пропаганды вермахта Ведель осудил всю власовскую пропаганду, призывавшую к подчинению национальных легионов КОНР, как основанную на дезинформации или умышленном искажении германской политики. Его план состоял в продолжении использования в пропаганде сепаратизма наряду с решительной и усиленной власовской темой, которая, как подчеркивал Ведель, означала не «единую и неделимую Россию», а «единую и неделимую борьбу против большевизма». Однако сама пропаганда вермахта была уже недалека от того, чтобы утратить собственную самостоятельность в пользу «спрута СС». К концу 1944 г. отдел передали под руководство заместителя д’Алкена штурмбаннфюрера СС Кригбаума, который, надо сказать, мало вмешивался в фактическую работу оставшихся сотрудников. Штрик-Штрикфельдт, продолжавший смотреть с неприкрытой враждебностью на СС и на одобрение ими Власова, как «не на раскаяние в содеянном и не на дальновидность, а на чистой воды эгоизм и обман», покинул отдел пропаганды вермахта. В качестве политического фактора пропаганда вермахта подошла к своему позорному концу. (Прежнего руководителя 4-й секции отдела пропаганды вермахта полковника Ганса Мартина – заодно со статс-секретарем министерства пропаганды Гуттерером – в мае 1944 г. сместили с должности за причастность к широко разветвленной сети черных рынков.)

Отныне внимание почти полностью сосредотачивалось на военном использовании «восточных войск». Отношение армии было неоднозначным. После 20 июля она потеряла все остатки власти в нацистском государстве. Лишенный многих высокопоставленных офицеров, запуганный в политическом плане, еще больше смирившийся с поражением, вермахт отказался от серьезного вовлечения в дело Власова. Ни лидеры КОНР, ни их противники среди сепаратистов не имели прямого контакта с Йодлем и Кейтелем. Генерал Гудериан оказался единственным человеком из военного руководства, который по-прежнему активно интересовался максимальным использованием Osttruppen. Пока Гудериан не столкнулся с сопротивлением не только СС, но и КОНР, он носился с идеей произвести Кёстринга, номинального главу «восточных войск», в звание генерал-полковника, на деле командующего более крупными силами РОА; он учтиво телеграфировал Власову свои наилучшие пожелания успеха, но во всем остальном не особо обременял себя «восточным вопросом».

Единственным оперативным органом вооруженных сил, все еще участвовавшим в восточной политике, оставалось ведомство генерала Кёстринга, занимавшееся «добровольческими формированиями» (General der Freiwilligen-Verbande). Положение Кёстринга осложнялось ссорой с посягавшими на его вотчину СС и одновременно его попытками предотвратить передачу командования «восточными войсками» непосредственно Власову и его РОА.

СС выдвинули более серьезные претензии в отношении контроля над военными делами. После 20 июля Гиммлер принял на себя командование армией резерва (он любил называть себя – с преднамеренной забывчивостью – главнокомандующим всей армией вообще), и эта новая сфера ответственности послужила основанием для инициативы СС по формированию власовских дивизий. Хотя их создание являлось неотъемлемой частью сентябрьского соглашения 1944 г., вопросы о том, кто должен командовать ими, как их следовало снабжать, вооружать и вводить в боевые действия, а также каковы должны быть отношения между немецким и русским персоналом, не были разъяснены. По-видимому, Гиммлер не был расположен к передаче командования «русскими дивизиями» Власову, в то время как Бергер надеялся, что во главе всех русских формирований можно поставить немецкого офицера. Еще до публичного объявления о встрече Власова с Гиммлером Бергер призвал рейхсфюрера СС назначить на эту должность графа Эрвина фон Туна, бывшего офицера габсбургской кавалерии, который работал в министерстве иностранных дел Германии, позже в абвере и участвовал в антипартизанской войне. Зная превосходные лингвистические способности фон Туна и его «знакомство с менталитетом восточных народов», Бергер настаивал, чтобы Гиммлер повысил его в звании, перевел в СС и «доверил командование русскими – как Паннвицу казаками». Как ни странно, но Гиммлер быстро согласился и уполномочил Бергера отправить запрос на перевод Туна.