Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945

И таких меморандумов, выражавших разные взгляды, но в целом не одобряющих политику Коха, становилось все больше. Специалисты по сельскому хозяйству, работавшие на Востоке, офицеры армии, даже сотрудники СС отправляли домой письма, в которых была не только непрямая критика, но и самые что ни на есть сигналы SOS. На практике, однако, борьба с Кохом оставалась сосредоточенной в OMi: только его формальный начальник мог законно попытаться поставить Коха на место. Однако, по мнению многих своих подчиненных, Розенберг был слишком робок, чтобы действовать. Как бы сильно он ни ненавидел Коха, его склонность идти на компромисс каждый раз, когда Гитлер или Борман повышали на него голос, усложняла работу тем, кто хотел добиться улучшения политики на оккупированных территориях.

Кроткий ответ Розенберга на директиву Бормана от 23 июля вызвал бурю негодования в рядах его собственных сотрудников. Один из помощников Лейббрандта, доктор Маркулл, составил меморандум, который с молчаливого согласия Лейббрандта был представлен министру в начале сентября 1942 г. По существу, этот меморандум был попыткой персонала Розенберга заставить его действовать. Он начинался с критики высказываний Коха и некоторых его верных последователей. Весной 1942 г. Кох заявил, что восточные народы стоят «намного ниже нас и должны быть благодарны Богу за то, что мы позволили им остаться в живых. Мы освободили их; в свою очередь, их единственной целью теперь должна быть работа на нас. Никаких товарищеских отношений быть не может…». Затем последовали отрывки из обычных разговоров его сотрудников:

«Строго говоря, мы здесь среди негров» (собрание отдела культуры, апрель 1942 г.);

«Местное население просто грязное и ленивое…»;

«Любой, кто проявит признаки интеллекта в моем районе, будет расстрелян» (районный комиссар [крайслейтер] Беккер);

«Мы всегда должны поощрять вражду между разными группами населения…»;

«В любой неприятной ситуации мишенью для публичной ненависти должны становиться главы украинских отделов».

Маркулл продолжал критиковать уступчивое поведение Розенберга, проявившееся в его ответе Борману. «Необходимо, – писал он, – еще раз указать на очевидное сходство между мнениями, высказанными Кохом, и инструкциями, приведенными в письме Бормана. Не рассматривая сейчас вопрос о том, случайно ли это сходство, мнение Коха, во всяком случае, возобладало над мнением министра».

Сотрудники Розенберга знали о его чувствительности к посягательствам на его авторитет и о его тщеславном наслаждении престижем. «Почти все начальники отделов… [и] большинство административных чиновников, – продолжал Маркулл, – возлагают на министра больше надежды. Если бы он выпустил указ, удовлетворявший предъявленным в письме Бормана требованиям, они бы сочли это свидетельством полной смены политики, которая привела бы к глубокой депрессии и утрате доверия…»

В то время как Розенберг, видимо, не знал, что делать в ситуации, в которую он сам себя завел, его сотрудники упорно представляли новые отчеты и предложения. Наиболее подробное обличение политики Коха было сделано в 13-страничном меморандуме, представленном доктором Отто Бройтигамом 25 октября 1942 г. Этот меморандум заслуживает пристального внимания, поскольку он олицетворяет растущую тенденцию мысли. Бройтигам говорил от лица тех, кто был в той или иной степени убежден в необходимости ликвидации большевизма; кто приветствовал бы крах Русской империи (в обличье СССР); кто также в достаточно мягкой форме верил в целесообразность поощрения национализма нерусских; кто искренне дорожил величием рейха; но кто в разных формах и степенях выступал против нацистских методов и целей. Таких людей можно было найти практически во всех ветвях немецкого государственного аппарата. Пожалуй, одним из их самых красноречивых представителей был Бройтигам.

Его меморандум начался с краткого изложения официальных целей войны Германии на Востоке: [1] война с целью ликвидации большевизма, [2] война с целью разрушения Великой Русской империи и, наконец, [3] война за обретение колониальных владений с целью заселения и экономической эксплуатации.

«Следствием этой тройной цели стало колоссальное сопротивление восточных народов. Если бы война велась только ради ликвидации большевизма, она бы уже давно закончилась в нашу пользу». Во втором пункте Бройтигам также не видел причину сопротивления Советского Союза. Утверждая, что «в наибольшей степени масштаб сопротивления Красной армии связан с третьей целью кампании», он прямо заявил: «С инстинктом, свойственным Ostvolker[26], даже у недалеких людей очень скоро возникло чувство, что для Германии лозунг «освобождения от большевизма» является лишь предлогом для порабощения славянского Ostvolker».

При описании поведения Коха Бройтигам тоже за словом в карман не лез: «С непревзойденным высокомерием мы пренебрегаем всеми политическими истинами и, к приятному удивлению всего «цветного» мира, относимся к народам оккупированного Востока как к «второсортным белым», которым сам Бог велел быть рабами для Германии и Европы».