Захват

Благоденствия, увы не достать с помощью одной красоты. Да и таковая – не очень; взлысины маленько наметилися, бель на висках… телом худоват… не купец. Ладно уж. За главное: цель. Деньги, разумеется будут! – красота и уда, тельная, которой пришлось действовать на днях в сеннике только предваряют успех. Вящшая работа – за Ладогою: сошлых крестьян, беженцев за Лугу искать. Эта белобрысина, Фликка и ее старикан вскорости узнают почем будущие наши труды!.. В мае. Или, может: июнь. Надо – предоставим реестры. Выгодно; ужели не так? – «От-т жизнь собачья! – пронеслось на уме: – Хочется любовной обнимки… Костино, так будем считать… проехали – а вместо нее черная работа.

Увы! То же – в померанской земле; Брянщина, опять же… Во всем – та или иная браньба. Как бы то, выходит на деле: обречен воевать; жив – борись. Видно уж таков человек, зверь по своему естеству, то бишь по природе; ну да. Чем же то сие объяснить?»

…Хочется побольше? Не то; вряд ли подоплёка[36] борьбы за лучшее, чем есть, еже есть достойное, так скажем условно существование – людская душа; вящшая причина вовне. Будем выколачивать правду исходя из того, что каждый, по великому счету, нашему как перст одинок. То-то же и тянемся к Богу… Еже не в прямых неприятелях, то в чем-то еще, как бы, заменяющем их люди, покопайся поглубже в человечьей душе, темной, – промелькнуло у Стрелки, – в бранях ощущают нужду. Как это ни кажется странным на поверхностный взгляд истина предельно проста: человек, аже ли не борется – мертв. Лучшее тому доказательство: заневский погост, за Охтою, вблизи городка. Тот, кто не согласен – проверь; стоит побывать за околицею сразу дойдет… Каждый человек, сообразно этому – невольный борец. Тяга то и дело вступать в противоборства будит, получается так внутренние, скрытые силы, дремлющие где-то внутри – то есть, изначальный порыв к действию приходит извне. Да; так, так: жажда побороться за что-то, али против кого-то, важно ли во имя чего приходит, рассудил переводчик то, попеременно от Бога, то от губернатора тьмы; равные права, понимай. Вот именно; ужели не так? – истина, с которою может согласиться не только читывавший кое-когда книги бургомистра толмач, но и подгородный орарь, еже таковой не тупец. Просто; проще пареной репы.

…Егда покопаться еще глубже… лучше, – родилось в голове с тем как, утомясь рассуждениями, в полудремоте поплевал за корму, – противостояние с недругами, в сути – добро. Так бы, не имея врагов человек выродился, лучше б сказать: расчеловечился; впадая в застой во изнеможении сил, ослабленный борьбою за мир – он бы превратился в скотин. Главное отличие людства от четвероногой среды тех, что на подножном корму, питающихся травами в том, что люди не способны прожить без драки, затевая подчас ту или иную борьбу даже и когда провидением, по воле Творца оной предрешен неуспех. То бишь, по еговой природе, псу – не воевать не дано.

Любится тебе, али нет – пренепременно борись, нету неприятелей, ворогов – ищи таковых. Главное не то, как бороться, честно аль не так чтобы очень – важно, занимаясь борьбою настоять на своем.

«Да уж; за словами – дела, – вскользь проговорилось в мозгу: – В общем, оказалось: пустяк – взвидеть подоплёку борьбы… Ох-хо-хо. Вся-то наша жизнь, до успения – сплошная браньба, где б ни воевал; по-людски. Что ж, за неимением лучшего придется сказать: истинно-то: счастье – в борьбе; то б то, в упоении действием… И только? Ну да… вроде бы… Не густо, делец.

Шагу не ступить из-за тьмы разнообразных препон. Тут еще, влюбляйся в невесту! – пронеслось на уме. – Справимся ужо, победим. Тоже, называется – счастье, – усмехнулся жених. – Вроде приручил, наконец эту белобрысую курицу, но, паки душа к бабе и теперь не лежит. Надо же: ко внешним врагам – внутренний; выходит, борись противу себя самого… Переделывайся. К маю; эге ж. Запросто! С таким-то приданым, станется полюбишь не то что Фликку (далеко не красавица), – худую козу».

Сорок! Неужели-то впрямь этакие годы – его? Да. Да и нет: сложа и разделив пополам собственные годы и век семнадцатилетней жены, с чем-то небольшим – двадцать восемь; юноша… Почти молодой. Что уж говорить о другом: более существенно: крог, с винным погребом, у Нарвского тракта; вящшее богатство – Карвила. Хрыч… фадер будущей супруги скончается, не рано, так поздно – пятидесятилетен! Ого! Якобы – чем больше, тем лучше. Думается, что не заставит с этим, старикашка себя слишком продолжительно ждать.

«Душенька, сизоворонушка, – итожил: – не плачь. Стренемея ужо, не тоскуй. Жди… В мае. Возвернусь, и тогда…»

Что вообразилось в грядущем невозможно сказать.

Дом, недалеко от реки;

Ястреб над крылечком, резной – крылья по аршину, вразлет;

Мокрая – по пояс – трава, утренний туман, холодок, лаище встревоженных псов… Далее, в низу, на ключах – женщина: цветастый передник, маяльники, в ряд – погремки, золото, – представил жених.