Закхей (пер. Кившенко)

Закхей ушелъ въ прерію. Непогода все еще продолжалась, и въ преріи негд было укрыться отъ дождя. Но Закхей все шелъ, дальше и дальше углубляясь въ прерію. Его раненая рука была повязана, и онъ старался, насколько было возможно, защитить ее отъ дождя.

Онъ ничего не замчаетъ и идетъ все дальше. Наступаютъ сумерки, онъ останавливается, вытаскиваетъ часы и при свт молніи смотритъ на нихъ, а затмъ возвращается тмъ же путемъ, какимъ шелъ. Тяжелыми, размренными шагами идетъ онъ по пшеничнымъ полямъ, какъ будто съ особенной точностью высчитывая и время и разстояніе. Около восьми часовъ онъ достигаетъ фермы.

На двор совсмъ темно. Онъ слышитъ, чтовс рабочіе собрались въ столовую ужинать, и когда онъ заглядываетъ въ окно, ему кажется, что онъ видитъ тамъ и повара, и что тотъ особенно весело настроенъ.

Затмъ онъ подходитъ къ конюшнямъ, становится подъ ихъ прикрытіемъ и пристально всматривается въ темноту. Кузнечики молчатъ, все кругомъ молчитъ, только дождь продолжаетъ итти, и по временамъ молнія цвта сры перерзываетъ небо пополамъ и ударяетъ гд-то далеко, далеко въ преріи.

Наконецъ онъ слышитъ, что рабочіе окончили ужинать и бгутъ къ сараю, служащему имъ спальней. Они проклинаютъ погоду и спшатъ укрыться отъ дождя. Закхей терпливо, упрямо ждетъ еще цлый часъ, затмъ направляется къ кухн. Тамъ еще свтло. Онъ видитъ стоящаго у плиты человка и спокойно входитъ.

— Добрый вечеръ! — произноситъ онъ. Поваръ смотритъ на него съ удивленіемъ и говоритъ:

— Теперь ты уже не получишь ужина.

Закхей отвчаетъ:

— Хорошо. Но тогда дай мн кусочекъ мыла, Полли: я вчера вечеромъ плохо выстиралъ мою рубашку и хочу сегодня перестирать ее.

— Только не въ моей вод!

— Нтъ, именно въ твоей!

— Совтую теб не длать этого.

— Получу ли я, наконецъ, мыло? — говоритъ Закхей.

— Вотъ сейчасъ я теб дамъ такого мыла!.. — оретъ поваръ. — Вонъ отсюда!

Закхей уходитъ. Онъ беретъ одно изъ ведеръ съ дождевой водой, переноситъ его подъ самое окно и начинаетъ въ немъ шумно плескаться. Поваръ слышитъ это и выходитъ изъ кухни.

Онъ чувствуетъ себя боле, чмъ когда-либо, сильнымъ и важнымъ и грозно и ршительно направляется къ Закхею.

— Что ты тутъ длаешь? — спрашиваетъ онъ.

— Ничего, — отвчаетъ Закхей, — я стираю рубашку.

— Въ моей вод?

— Ну, конечно!

Поваръ подходитъ совсмъ близко, наклоняется надъ ведромъ, какъ бы желая убдиться, дйствительно ли это его вода, и шаритъ въ ней рукой, ища рубашку.

Закхей медленно вынимаетъ изъ повязки, въ которой носитъ раненую руку, револьверъ, подноситъ его къ уху повара и спускаетъ курокъ

Глухой, едва слышный звукъ выстрла раздается среди дождя въ эту сырую, мокрую ночь.

V

Когда Закхей поздней ночью вошелъ въ сарай, гд спали рабочіе, нкоторые изъ его товарищей проснулись и спросили, что онъ длалъ такъ долго на двор. Закхей отвтилъ:

— Ничего. Я застрлилъ Полли.

Товарищи приподнялись, опираясь на локти, чтобы ясне слышать.

— Ты его застрлилъ?

— Да.

— Вотъ такъ чортова штука! Какъ же ты въ него попалъ?

— Прямо въ голову. Я стрлялъ въ ухо, и пуля прошла въ черепъ.

— Ахъ, чортъ возьми! А гд же ты его похоронилъ?

— Въ преріи — туда на западъ. И я вложилъ ему въ руки его газету.

— Какъ, ты и это сдлалъ?

Затмъ товарищи укладываются поудобне, чтобы опять заснуть. Черезъ минуту одинъ изъ нихъ спрашиваетъ:

— Онъ сразу умеръ?

— Да, — отвчаетъ Закхей, — вдь пуля прошла черезъ мозгъ.

— Ну, это самый лучшій выстрлъ — какъ только пуля пройдетъ черезъ мозгъ, тутъ и смерть! — подтвердилъ товарищъ.

И затмъ въ сара наступила полная тишина. Вс опять заснули.

Надзиратель назначилъ новаго повара, одного изъ помощниковъ, который уже съ весны готовилъ подъ руководствомъ повара. И новый поваръ чувствуетъ себя очень счастливымъ, гордится своимъ новымъ званіемъ и очень доволенъ этимъ убійствомъ.

И все опять вошло въ колею и пошло своимъ обычнымъ порядкомъ до самой жатвы. Никто не говорилъ больше о Полли. Бдняга былъ убитъ и похороненъ гд-то среди пшеничнаго поля, тамъ гд были вырваны колосья, — вдь для него все было кончено, и этого нельзя уже было измнить.

Когда наступилъ октябрь, вс рабочіе отправились изъ Билиборійской фермы въ сосдній городокъ и, прежде чмъ разойтись въ разныя стороны, устроили тамъ прощальную выпивку.

Теперь, въ эту послднюю минуту, вс были самыми лучшими друзьями: они обнимали и благодарили другъ друга и при этомъ врили въ искренность своихъ чувствъ.

— Куда ты идешь, Закхей?

— Я иду еще дальше, на западъ, — отвтилъ Закхей. — Можетъ быть, дойду до Уоминга, но зимой пойду опять въ лсъ рубить дрова.

— Ну, такъ, значитъ, мы вс тамъ встртимся. До свиданія, Закхей! Спастливаго пути!

И товарищи расходятся по всмъ направленіямъ огромной родины янки. Закхей отправляется въ Уомингъ.

А безмолвная прерія разстилается подобно безбрежному, безконечному морю, и октябрьское солнце разбрасываетъ по ней свои длинные, блестящіе, шилообразные лучи.

1909