Заклеймённый

Каждую ночь, стоило только закрыть глаза, Беверли видела гибель Амира и каждый раз снова и снова умирала вместе с ним. В тот день, когда Команит показал ей, что стало с ним, ее крик услышали Самида и девочки. Кортни пришлось посылать за отцом, чтобы он помог старшей дочери подняться с пола. Два дня девушка пролежала в комнате мистера Мортимера на втором этаже его лавки. Она не ела и не спала, просто смотрела в потолок, убиваясь своим горем и впитывая ауру комнаты любимого. Она изучила взглядом каждую вещь, попадавшую ей на глаза, представляя, что он касался ее. Изнурительный поток слез иссяк на третий день, тогда-то и пришло это странное чувство равнодушия. Беверли вернулась домой и наотрез отказалась говорить с матерью, пообещав лишь, что выполнит свой долг, если та перестанет задавать вопросы. Миссис Монгроув выглядела не менее измученной, но на некоторое время оставила дочь в покое.

И вот день свадьбы настал, а молодая невеста стояла перед зеркалом и видела перед собой лишь почти мёртвую несчастную, душа которой осталась в храме Ночной звезды, далеко за пределами страны обожженной солнцем. Она ждала того момента, когда их с Роем обвенчают и можно будет перестать принимать настойку. Беверли надеялась лишь на то, что сможет воссоединиться с Сайрусом там, где бы он ни был, если загробный мир все же существовал, и сожалела, что Филипп и Синтия так и не обретут заслуженную справедливость.

Кессиди вернулась, и девушка покорно подставила лицо под заботливые руки подруги. Беверли вглядывалась в знакомые с детства черты и отмечала, что Кессиди немного осунулась, а из глаз исчезли блеск и теплота. В последнее время она очень мало говорила, но старалась как можно больше времени проводить с Беверли.

— Выпей это. — Кессиди протянула ей пузырек с настойкой. — Венчание, дело не быстрое, нам нужно, чтобы ты его выстояла.

Голос девушки звучал подавлено. Несколько дней она пыталась вывести Беверли из оцепенения и уговорить отменить свадьбу. Она умоляла, убеждала и плакала, но подруга не сдалась даже после слов о том, что ее семья и без того никогда не откажет чете Монгроув в помощи. Беверли должна была убедиться, что как только смерть придет за ней, ее близкие не пропадут. Девушка выпила настойку и позволила Кессиди положить ей еще пару пузырьков, зная, что принимать их не станет.

— Это «Молоко девы». — Сказала Кес, показывая небольшой пузырек. — Я вотру его в твою кожу, чтобы придать ей естественный цвет. Не уверена, что это поможет, но хоть какой-то румянец нам просто необходим. Я знаю, что ты не любишь косметику, поверь, и я тоже, но какой, в сущности, у нас есть выбор?

— И какой же румянец может придать молоко? — Беверли было, в общем-то, все равно, но она не могла не оценить старания подруги, которая заслуживала хотя бы пары слов.

— Ну, это не совсем молоко, смесь состоит из бензойной смолы и розовой воды. Просто цвет ее очень похож на молоко. — Пояснила подруга, мягко втирая средство в лицо Беверли. — А еще у меня есть бегеновое масло для твоих пересохших губ.

Намеренно или нет, Кессиди настойчиво избегала разговоров о Сайрусе, за что Беверли была ей ужасно благодарна. Она и сама старалась не думать о нем, чтобы хватило сил довести дело до конца.

Стараниями Кессиди, Беверли все — таки стала похожей на невесту, немного бледную, но невесту.

— Господи! — Воскликнула она. — Ты такая красивая. Немного жутко от такой красоты, но и взгляд оторвать сложно. Есть что-то загадочное в твоем лице сейчас…

Беверли снова бросила взгляд на свое отражение и горько усмехнулась. «Невеста, которую заслуживает Рой! Ни живая, ни мертвая» — подумала она.

Спустя два часа, девушки ехали в экипаже в самую красивую церковь Бромта. Беверли смотрела на улицы из окна, и все вокруг казалось ей бесцветным. Все, что ее окружало, помимо близких, перестало иметь какое-либо значение. Она знала, что как только выйдет из экипажа, ей придется взять себя в руки, нацепить приветливую улыбку и сыграть роль счастливой, но застенчивой невесты. Ради отца, ради Корти и ради спокойствия матери. Ей придется на время забыть, что единственный мужчина, которого она смогла полюбить, погиб так далеко от нее, от матери, от дома. Ей придется закрыть глаза на то, что в ее мечтах, только Сайрус мог стоять с ней у алтаря. Она должна будет подавить разрывающий душу вопль, который несчастная девушка носила в себе уже столько дней. Придется постараться не видеть глаза, наполненные бескрайней синевой, каждый раз прикрывая свои. Придется не слышать звонкий смех, время от времени раздающийся в голове. Придется как можно глубже затолкать свою боль так, чтобы она не смогла ни на секунду прорваться наружу.