Заклятье древних Маори

Громче всех возмущался Саймон. Смит, мол, ведёт себя тише воды и ниже травы, он и мухи не обидит, да и вообще — замечательный парень, когда не напьётся. Саймон заявил даже, что Фолс специально обвиняет Смита, чтобы выгородить себя. Полковник и доктор Акрингтон в один голос старались его урезонить, а Уэбли так даже попытался выпроводить. Однако Саймон упёрся, как скала. Правда в конце концов, обессилев от крика, беспомощно рухнул на стул и замолчал.

— Смит! — произнёс Гаунт. — До чего же докатились наши враги. Должно быть, им совсем туго, коль скоро они находят применение такому отродью.

— Он — мелкая сошка, — сказал Фолс.

— Он ведь у нас сто лет проработал, — пробормотал заметно потрясённый полковник.

— Погоди, Эдвард, я ещё не уверен в его вине, — сказал доктор Акрингтон и обратился к мистеру Фолсу. — А откуда вам известно, что Смит знал о цветной слепоте Квестинга? Может, он поверил истории про защитный экран?

— А он её и не слышал. Если верить Смиту, Квестинг отвёз его на переезд и показал через экран сигнал семафора, который якобы казался зелёным. Тогда как на самом деле он становится красновато-жёлтым. А уж Смит — точно не дальтоник, он знает, что Квестинг писал зелёными чернилами. Так что историю с экраном он придумал уже после убийства, чтобы запудрить нам мозги. Ему нужен был подходящий предлог, чтобы объяснить столь внезапное примирение с Квестингом. И заодно помахать перед носом бумажкой. Но главное: мы ни в коем случае не должны были узнать о том, что Квестинг страдает дальтонизмом. Вот почему он подтвердил, что Эру был в голубой рубашке, тогда как мы все были убеждены в обратном. У меня нет никаких сомнений, что Квестинг объяснил Смиту подлинную причину происшествия на переезде. Квестинг даже использовал его затем как посредника при продаже реликвий маори. Все шло своим чередом, пока Квестинг не разоблачил Смита и не припёр его к стенке. Тогда он и подписал себе смертный приговор.

— А как быть с Эру Саулом? — спросил Дайкон. — С украденным топором, нарушением табу и всем прочим? Все это не имеет отношения к делу?

— Лишь косвенно. Помните, Эру Саул сказал мне, что по возвращении в клуб после попойки со Смитом, они услышали, как мистер Гаунт читал «про дворян, которые нежатся в постелях»? Я сразу понял, что это та часть монолога, которая дословно звучит так: «И проклянут свою судьбу дворяне, что в этот день не с нами, а в кроватях…». Генрих произносил этот монолог в канун дня святого Криспиана. А вот Смит сказал, что мистер Гаунт «распинался» по поводу того, чтобы, дескать, «кафтаны грязные с французов ободрать». На самом деле, эта строка, которая звучит как: «Сорвав камзолы пёстрые с французов», относится к совершенно другому монологу. Мистер Гаунт читал его напоследок, уже выступая на бис.

— И что из этого? — пожал плечами Саймон. — Смиту все едино.

— Дело в том, что между этими монологами прошло минут шесть-семь. Вы согласны, Гаунт?

— Да, это так, — подтвердил актёр, чуть подумав.

— Смит вполне успел бы, воспользовавшись тем, что взоры всех присутствующих устремлены на мистера Гаунта, выскользнуть из зала, добежать до Таупо-тапу, и вернуться. Заодно он избавился от своих ботинок.

Мистер Фолс повернулся к Саймону.

— Кстати, вы не обратили внимания на его обувь?

Парень молча потряс головой.

— А лакей мистера Гаунта был вместе с вами?

— Да.

— Могу я сним поговорить?

Уэбли кивнул полицейскому, стоявшему у двери. Тот вышел и вскоре вернулся вместе с Колли.

— Послушайте, Колли, что за ботинки были на ногах у мистера Смита, когда вы возвращались домой с концерта?

— Это были не ботинки, сэр, — мгновенно ответил Колли, — а мягкие туфли.

— А перед концертом вы заходили в клуб вместе с мистером Смитом?

— Да, сэр. Мы приносили стулья.

— Он и тогда был в туфлях? — не выдержал Уэбли.

Колли подскочил от неожиданности.

— Господи, инспектор, вы так спрятались, что я вас даже не заметил. Нет, тогда он был в ботинках. А туфли он принёс с собой в кармане — на случай танцев.

— А ботинки он потом отнёс домой? — спросил Уэбли.

— Не знаю, не видел, — ответил Колли с неловким видом.

— Ладно.

Колли виновато посмотрел на Саймона, развёл руками и вышел.

Уэбли подошёл к полицейскому.

— Где он?

— В своей комнате, мистер Уэбли. Мы следим за ней.

— Тогда за мной, — скомандовал Уэбли, и они затопали по веранде по направлению к комнате Смита.

Глава 15 Прощальные гастроли Септимуса Фолса

I

— Нет, я ему нисколечко не сочувствую, — сказал Дайкон. — Смертной казни в этой стране нет, и остатки жизни он проведёт в тюрьме. Я считаю, что ему ещё повезло. Ненавижу шпионов. Тем более — убийц. А вот беднягу Квестинга мне искренне жаль.

— Не надо, прошу тебя!

— Извини, милая. Нет, не буду звать тебя «милая». Так обращаются к людям наши знаменитые театралы, когда не помнят их имён. Я уж буду звать тебя по старинке, ладно? Например так: Барбара, любовь моя! Барбара, солнышко! Барбара, зайчик! Только не дуйся, прошу тебя. Куда пойдём?

— Может, к морю?

— С тобой — хоть на край света.

Они гуляли рука об руку под ясным небом.