Заклятие даоса

— Сразить дракона или убить тигра — пустяшное дело, — воскликнул Гунсунь, хватаясь за рукоять меча. — Я крушил многотысячную рать врагов, рубил их вдоль и поперек, так что вокруг меня оставалась пустота. Наконец, я спас жизнь государю! Мой подвиг ни с чем не сравним, а меня обделили подарком! Больше того, меня оскорбили перед правителями обеих стран, я опозорен на тысячи поколений. С каким лицом я буду служить теперь трону! — Великан взмахнул мечом и упал замертво с перерезанным горлом.

Тянь Кайцзян, пораженный смертью названого брата, тоже выхватил меч.

— Я съел персик, хотя подвиг мой незначительный, а мой брат, который действительно заслужил награду, ничего не получил. Такого позора я не переживу! — И он тоже вонзил в горло меч.

— Мы были близки, как кости с мясом, и поклялись друг другу разделить вместе жизнь и смерть. Оба брата погибли, я тоже не могу оставаться в живых! — вскричал воинственный Гу и также покончил с собой.

Правитель Ци приказал похоронить тела трех великанов за восточными воротами дворца.

— Если бы не персики, мы никогда не смогли бы избавиться от этих грубиянов и гордецов! — усмехнулся Янь. — Сейчас всем тревогам пришел конец. Ну, каков мой план?

Чуский государь, поднявшись со своего места, склонился перед канцлером в глубоком поклоне и со вздохом восхищения промолвил:

— Мы преклоняемся перед тобою, вельможа! Твой замысел был исполнен тонкой проницательности и хитроумия. Клянусь, что с сегодняшнего дня мы никогда не нарушим ваших границ и будем считать вашу страну старшей в нашем союзе.

С этого времени оба государства жили в мире, и между ними уже не случалось никаких столкновений, а старшим в союзе считалось царство Ци. Что до Янь Ина, то его имя передавалось из поколения в поколение и даже Возвещающий Мудрость Конфуций высоко чтил его ум. Впоследствии полководец Чжугэ Кунмин[152] в стихотворении «Скорблю на горе Лянфу» воспел рассказанные нами события в таких строках:

Выхожу из столичных ворот,
Вдалеке Танъиньли дома,
Три могильных кургана там,
Одинаковых три холма.

Кто в курганах тех погребен?

Гу Ецзы, Гунсунь Цзе и Тянь.
Каждый ловок был и силен —
Мог бы сдвинуть гору Наньшань!

Но сразили два персика их, —

И в могиле бойцы-силачи.
Их привел к роковой черте
Хитроумный вельможа Ци.

Об этой же истории говорится в другом стихотворении, сложенном на мотив «Вся река красна»:

Был правитель Цзингун благороден и смел,
В ратном деле мастак и охотник лихой;
Он, по тропам кружа,
С диким зверем столкнулся, —
И конь захрапел,
И попятилась свита, дрожа.
Но разгневанный Тянь кулаками затряс,
Тигра наземь свалил,
Хищник кровью истек, и потух его взгляд.
В этом славном бою
Тянь правителя спас,
И герой удостоен наград.
     Гу Ецзы, его брат,
     Злого духа убил,
     А могучий Гунсунь
     Войско Циней разбил.
Во дворцовых покоях
От славы
В те дни
Распоясались вовсе они!
     Канцлер Янь был вельможа большого ума,
     Он два персика взял и увлек силачей
     В мир безмолвья и тьмы…
     У восточных ворот
     Три могильных холма,
     И луна освещает холмы.

ЗОЛОТОЙ УГОРЬ

Полное название «Повесть о том, как у конвойного Цзи стряслась беда из-за золотого угря». — Фэн Мэнлун. Цзинши тунъянь (Слово доступное, мир предостерегающее). Повесть № 20.

День за днем проводили они
     в тумане пьяного сна,
Но тотчас в горы гулять поспешили,
     узнав, что уходит весна.

Когда миновали скит в бамбуках,

услышали речи монаха —
Сказал: «Быстротечна земная жизнь
проплывет в мгновенье она»[153].