Заклятие. Истории о магах

Каждой частицей души он чувствовал, как Челис, словно песок в горсти, просеивает окрестности, выискивая его. Уходить поздно; оставалась слабая надежда, что мстительный старикан хоть и расслышит воркотню влюбленных, но не обратит на нее внимания. Очень слабая надежда, эфемерная, как сказал бы гадатель, ученый знахарь или астролог со звездами на колпаке.

– Скажешь тоже… – Дана тихонько рассмеялась. – Уж я-то вижу: ты студент, учишься медицине. Рука у тебя легкая. Выучишься – станешь не лекаришкой каким, а знаменитым доктором. Лечить будешь самых знатных господ. А я, пока ты студент, буду у тебя любовницей. Медикусы обязательно любовниц заводят, чтобы в веселый дом не ходить: они-то знают, какие там болезни процветают. Скоро прославишься, купишь собственный дом, а я буду прислугой и любовницей, если захочешь. А потом ты женишься на самой богатой невесте, приданого получишь целое состояние, и твоя молодая жена прикажет меня прогнать. Видишь, я все про будущее знаю, никакого прорицателя не надо.

– Да уж, предсказательница из тебя – хоть куда. Небось, у Наши училась?

– А ты не смейся. Наша настоящая ведунья, она все на свете может, а я так – воспитанка, подкидыш. Какой мне еще судьбы нагадывать? Восемнадцать лет скоро, а замуж меня не берут и не возьмут, в деревне и так невест с избытком, каждый год Наша по нескольку девочек из приюта приносит, а городские таких, как я, боятся. Нас в городе ведьминским отродьем кличут. Мне судьба лекаркой быть, травницей в каком-нибудь заброшенном селении. Так я в травницы всегда успею: как ты меня прогонишь, то и пойду людей лечить. А пока выпало мне этакое счастье, я и радуюсь.

– Что ж тебя Наша на ведунью не выучила?

– У меня дара нет. Вот у Люци – дар. Она уже сейчас может что угодно, а станет ведуньей не хуже Наши.

Забавно слушать такие рассуждения. Неведомая Люца, которая сейчас может что угодно, а потом станет сельской ведьмой, какие через три деревни на четвертую встречаются.

– Хорошо ты рассказываешь, век бы слушал. Одно беда: колдун, что в городе засел, не просто бушует, а ищет именно меня. Я ему поперек глотки стоял, вот он меня и ненавидит. А он упрямый, так просто начатого не оставит, тем более что сила источника теперь у него. Смешно: великий чародей, а такой мелочный. Только мне не до смеха. Сам не понимаю, как он меня до сих пор не нашел.

– Так это Наша. Она волшебный туман напускает, чтобы посторонние к нам не забредали. К нам в деревню даже сборщики налогов дороги найти не могут. Вот и ты – лесом прошел, в Гнилушу – это болото так называется – вмазался, а деревни не видел. И городской чародей ничего сквозь туман не разглядит, ни деревни, ни тебя.

– Видит он сквозь туман, – безнадежно произнес Грац. – Туман ему, конечно, мешает, но от этого он только сильней злобствует. Он бы уже за вашу деревню принялся, но сначала хочет со мной расправиться. Я ведь не из города бежал, а в город, хотел за источник сразиться, да опоздал. И через туман я тоже вижу, хотя и смутно.

Дана прижала ладонь к губам, словно боялась закричать.

– Это из-за меня ты опоздал? Ой, дура, дура! Что ж мы тут валяемся? Идем к Наше, она поможет.

Ох уж эта Наша, спасительница на все случаи жизни!

– Идем, – согласился Грац. – Надо ее предупредить, какая беда свалилась. Пусть спасает, что может.

Грац спешно собрался, хотя что там собирать – котомка осталась неразвязанной. Голому собраться – только подпоясаться. Дане собираться и того быстрей: натянула сарафан и подхватила тряпицу, в которой принесла на сеновал пирожки. Но и этих осмысленных движений хватило, чтобы их учуял Челис. Волна хищной радости донеслась до Граца – Челис ликовал, обнаружив врага.

– Летит, – вздохнул Грац. – Углядел-таки…

– Прямо по воздуху? – ужаснулась Дана.

– А что такого? Дело нехитрое. Ты прежде времени не бойся: прямо с небес он на нас не свалится, а если свалится, то и костей не соберет. Летящего чародея, какая у него сила ни будь, сшибить нетрудно. Будь иначе, колдуны только бы и летали. Это он прекрасно понимает, так что опустится в сторонке, а дальше пешочком пойдет. Значит, час-полтора у нас в запасе есть.

Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять: деревня уже предупреждена. На выгоне не было стада, причем, судя по сбитым осекам, угоняли его не в селение, а в лес. Сама деревня как вымерла: ни одного человека, ни единого дымка над трубой, ни одной заполошной курицы или хотя бы собаки. Попрятались все.

– Ну и где твоя Наша живет?

– Так вот ее дом.

Как и полагается, дом ведуньи стоял на отшибе, но, вопреки ожиданиям, оказался не избушкой, а добротной пятистенкой на высокой подклети, со стеклами в окнах и цегловой трубой. По всему видать, мужики крепко ценили ведунью, умевшую отвадить от деревни мытарей и прочий люд, охочий до мужицкого кармана. А самой Наше без большого дома было не обойтись, если учесть, что меньше двух десятков воспитанок у нее не бывало. Одни вырастали и уходили в жизнь, зато новые прибывали каждый год.

Если приглядеться, вроде курился над крышей дымок: что-то там делалось – никак по знахарской части.