Заклятие сатаны

— Возьмите это кольцо, — торопливо проговорила она, снимая с пальца дешевую побрякушку. — Ее подарил мне Фриц, так что он поймет, что я вам доверяю…

Следующим посетителем оказался профессор Калькариус. Едва переводя дух, он вошел в помещение, которое я собирался покинуть.

— Как обстоит дело с нашим метампсихозом, мой драгоценный ученик? — спросил он. — Я приехал из Бонна еще вчера вечером, но не решился провести еще одну ночь с твоими ужасными сожителями и позволил ограбить себя хозяину сельской гостиницы. Мошенник надул меня, — продолжал он, доставая кошелек и пересчитывая свой скудный запас серебра. — Он содрал с меня сорок грошей за постель и завтрак.

Вид серебра и сладостный звон монет в ладони профессора Калькариуса возбудил в моей новой душе чувство, которого я раньше не испытывал. В тот момент серебро показалось мне самой лучшей вещью в мире, а его накопление — наилучшим приложением энергии человека. Повинуясь неожиданному импульсу, которому я не мог противостоять, я бросился к своему другу и наставнику и вырвал кошелек у него из рук. Он издал крик удивления и испуга.

— Зря кричишь! — заорал я. — Это бесполезно. Твой слабый писк услышат только крысы, совы да призраки. Деньги мои!

— Невероятно! — воскликнул профессор. — Ты грабишь своего гостя, своего друга, наставника и проводника по возвышенным путям метафизической науки! Кто вероломно захватил твою душу?

Я схватил герра профессора за ноги и яростно швырнул его на пол. Он сопротивлялся не хуже серой крысы. Я оторвал от сетки куски проволоки и связал ему руки и ноги так сильно, что проволока врезалась в мясо.

— Ого-го! — заметил я, стоя над ним. — Какая туша! Вот будет сегодня праздник для крыс!

И повернулся, чтобы уйти прочь.

— Господи Боже! — взмолился профессор. — Ты же не оставишь меня здесь… Сюда же никто никогда не заглянет…

— Тем лучше, — ответил я, скрежеща зубами и водя кулаком у него перед носом. — Крысы получат возможность без помех освободить тебя от твоей избыточной плоти. Ох, как они проголодались! Уверяю тебя, герр метафизик, они мигом перережут ту таинственную нить, которая связывает душу с живой плотью. Они-то отлично знают, как освободить индивидуальное эго от плотской оболочки. Поздравляю тебя с перспективой провести редкий эксперимент.

Пока я спускался с горы, крики профессора Калькариуса доносились все глуше и глуше. Когда они стали не слышны совсем, я остановился, чтобы подсчитать свою добычу. Снова и снова я с восторгом пересчитывал талеры в кошельке профессора, получая каждый раз тот же результат. Там было ровно тридцать серебряных монет.

Мой путь в мир товарообмена и прибыли лежал через Кельн. В казармах я отыскал Фрица Шнайдера из Швинкеншванка.

— Друг мой, — сказал я, положив ему руку на плечо, — я пришел, чтобы оказать тебе величайшую услугу, которую один мужчина может оказать другому. Ты ведь любишь маленькую Эмму, дочь хозяина гостиницы?

— Это правда, — ответил он. — Вы принесли мне весточку от нее?

— Сегодня я едва сумел вырваться из ее страстных объятий.

— Это ложь! — крикнул он. — Эта маленькая девушка честна, как золото!

— Она так же фальшива, как металл в этой побрякушке, — хладнокровно заявил я, кидая ему Эммино колечко. — Она дала его мне вчера, когда мы расставались.

Он взглянул на колечко и схватился за голову.

— Это правда! — простонал он. — Наше обручальное кольцо!

Я наблюдал за его страданиями с философским интересом.

— Посмотрите, — продолжал он, доставая из-за пазухи аккуратно связанный кошелек. — Эти деньги она мне прислала, чтобы я купил офицерский патент. Наверно, они принадлежат вам?

— Вполне возможно, — уверенно ответил я. — Мне знакомы эти монеты.

Не говоря больше ни слова, солдат швырнул кошелек к моим ногам и, повернувшись, зашагал прочь. Я слышал, как он всхлипывает, и эти звуки показались мне сладостной музыкой. Потом я подобрал кошелек и поспешил в ближайшее кафе, где посчитал свою добычу. Там тоже было ровно тридцать серебряных монет.

Для моей новой натуры приобретение серебра было высшей радостью. Разве это не наслаждение? Нет, все-таки мне очень повезло, что в мое тело в замке вселился не дух Сократа. Кем бы я стал тогда? В лучшем случае, мрачным умником вроде Калькариуса. Хорошо, что в мое тело переселилась душа задушенной мною крысы. Правда, сначала я решил, что унаследовал душу умершего деревенского нотариуса. Но нет, теперь я уверен, что именно крыса наградила меня моей нынешней душой, и не сомневаюсь, что некогда она обитала в теле величайшего представителя финансистов и биржевиков — Иуды из Искариота.

Мэри МОУЛСУОРТ

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ КАШЛЯЛ

По рождению и корням своим я немец. И фамилия у меня Шмидт. Но по образованию я такой же англичанин, как и «Deutsche», а по наклонностям вообще скорее первый, чем второй. Свою жизнь я практически поровну делю между обеими странами и тешу себя надеждой, что на обоих языках изъясняюсь без малейшего чужеземного призвука.