Заклятие сатаны

Выходит, что в школе девочкам и мальчикам подробно рассказывают о смерти Гектора, а о святом Себастьяне – ни слова, уделяют время свадьбе Кадма и Гармонии и не придают значения Браку в Кане Галилейской. Есть страны, где чтение Библии обязательно, и дети все знают о золотом тельце, но зато о волке Франциска Ассизского они даже не слышали. Еще кого-то пичкают без конца Крестным путем и при этом обходят молчанием mulier amicta solis[462] из Откровения Иоанна Богослова.

Однако нет ничего страшнее встречи западного человека (не обязательно пятнадцатилетнего) с другими культурами, а они теперь происходят сплошь и рядом: европейцы путешествуют по экзотическим странам, тогда как их обитатели переселяются к нам. Я сейчас говорю не о замешательстве, в которое представителя западной культуры повергает африканская маска, и не о его гоготе при виде целлюлита, украшающего статую Будды (на вопрос, кто такой Будда, они с уверенностью ответят, что это бог азиатов, как Мухаммед – бог мусульман). Многие из наших соседей по дому предположили бы, что изображения на фасадах индуистских храмов – дело рук коммунистов, воссоздавших сцены из жизни на Villa Certosa[463], и сокрушенно покачали бы головой, видя, как серьезно индусы относятся к сидящему по-турецки божку с головой слона; при этом им самим ничуть не кажется странным, что Святой Дух предстает в виде голубя.

Стало быть, и с религиозной точки зрения, и с самой светской необходимо, чтобы в школах детям хотя бы в общих чертах рассказывали о воззрениях и традициях разных религий. Отрицать это – все равно что назвать Юпитера и Минерву выдумкой пирейских старушек и предложить исключить их из учебной программы.

Нынешнее желание решить вопрос религиозного воспитания, обучая основам всего одной веры (в качестве примера возьмем Италию и католичество), таит в себе угрозу культуре. С одной стороны, нельзя запретить неверующим ученикам и детям атеистов посещать такие уроки, ведь это повлекло бы за собой лишение их хотя бы минимального набора культурных азов, с другой – из школьного образования может пропасть всякое упоминание об иных религиозных традициях. Урок католической веры мог бы стать в том числе площадкой для крайне уважительной беседы об этике, долге по отношению к себе подобным, сущности веры, а подробности об отличии Форнарины от раскаявшейся Магдалины можно и опустить.

Не буду отрицать, что мы с моими сверстниками знали всё о Гомере и ровным счетом ничего о Пятикнижии, историю искусств нам в лицее преподавали из рук вон плохо и вместо Шекспира рассказывали о поэте Буркьелло[464], однако мы как-то справились – скорее всего, благодаря тогдашнему воздуху, в котором витали новые идеи и призывы к действию. Впрочем, пример тех пятнадцатилетних подростков, которые не знают волхвов, наводит на мысль, что полезной информации в воздухе витает все меньше, там сплошь ненужные сведения.

Да возложат три царя свои благословенные руки на наши головы.

2009

Страсти по Гипатии

Фильм Алехандро Аменабара «Агора»[465] сопровождался такой рекламной шумихой и бурной полемикой, что, кажется, все уже узнали о существовании Гипатии. Если вдруг кто-то упустил подробности ее биографии, я напомню: на заре V века н. э. в империи, где к тому времени у власти уже находился император-христианин, в городе Александрия, на фоне противостояния последних представителей языческой аристократии новой религиозной власти под предводительством епископа Кирилла и обширной еврейской общины, живет и преподает прекрасная (по свидетельствам современников) и боготворимая учениками Гипатия – философ-неоплатоник, математик и астроном. Группа парабаланов[466], тогдашних христианских талибов и личных наемников Кирилла, нападает на Гипатию и буквально разрывает ее на части.

Сочинения Гипатии не сохранились (епископ мог повелеть их уничтожить), дошедшие свидетельства, как христианские, так и языческие, весьма малочисленны. Однако все они в той или иной мере указывают на причастность Кирилла к ее смерти. Никто не вспоминал о Гипатии вплоть до XVII века, когда просветители наконец оценили по достоинству мученицу, пострадавшую из-за собственного свободомыслия; кто только ее не воспевал – от Эдуарда Гиббона, Вольтера, Дидро, Нерваля и Леопарди до Пруста и Луци, и дошло до того, что она стала иконой феминизма.