Заклятые любовники

Арк продолжал рычать: глухо, надсадно, и от этого у меня мороз по коже. Там, в той комнате однозначно кто‑то был, а еще именно оттуда, из дверных щелей сильно тянуло холодом.

Шаги то приближались, то удалялись, словно кто‑то без цели слонялся взад и вперед.

— Кто вы?! — собственный голос показался слабым. — Что вам нужно?

В следующий миг я сильно пожалела о том, что вообще решилась заговорить: шаги стихли, зато слышался едва различимый стук, словно что‑то билось о стену. Ветер играл сквозняками и завывал на разные лады, а потом раздался быстрый топот: кто‑то явно бежал в сторону спальни. Арк разразился лаем и бросился в гостиную, когтями раздирал половицы, звон разбитого стекла слился с чьим‑то хриплым глухим хохотом, в стену что‑то с силой ударилось, будто ее пытались проломить. Снова и снова. Еще и еще. Я озиралась в поисках хотя бы чего‑нибудь, что можно использовать как оружие, но кроме книги под рукой ничего не было. В отчаянии я схватила ее и замахнулась, готовая отбиваться, как вдруг воцарилась тишина. Мертвая, сквозь которую пробился дикий гортанный крик. Не похожий ни на звериный, ни на человеческий.

Я шарахнулась назад, вжалась в подушки, а вой шел по нарастающей, непрерывно, на одной ноте, то удаляясь, то приближаясь, пока не оборвался тишиной. Снова чьи‑то шаги, треск, словно дверь захлопнули с силой. Арк перестал скрестись, но по — прежнему рычал, из‑за стены доносился тихий глухой стук, но на этом — все. Не знаю, сколько я просидела в полной темноте, выбивая зубами барабанную дробь и не решаясь даже нагнуться, чтобы подобрать одеяло — мало ли что там под кроватью может оказаться. Когда пес отошел от двери, решила рискнуть: осторожно спустила ноги на ковер, поежилась от обдавшего босые ступни холода и маленькими шагами направилась в сторону гостиной, не опуская книгу. Ручка была просто ледяной, и все‑таки я повернула ее, потянула на себя.

В соседней комнате никого не оказалось, хотя дверь в коридор была открыта. Ударялась о стену распахнутая рама окна, разбившееся стекло искрами поблескивало на полу, столике и диване. Поежившись, я выглянула в коридор и, обнаружив только темный длинный переход, поспешно нырнула обратно и повернула ключ. Как бы ни хотелось верить в то, что это всего лишь плод моего воображения, сумасшедшей я себя не считаю. К тому же, Арк его тоже чувствовал. Или ее. Кто бы ни бродил по моей комнате, напугал он меня до икоты. И окно еще открыл — я же точно помню, что на ночь его запирала!

Я зажгла светильники, на всякий случай положила рядом с собой на кровать каминные щипцы, но сон все равно не шел. В памяти еще стояли эти ужасные звуки, как будто кто‑то с разбегу бился о стену. Повезло, что стены здесь основательные.

Похоже, Мортенхэйм не так безопасен, как утверждал Винсент. Хотя он же утверждал, что некоторые его тайны мне не понравятся. Не об этом ли шла речь? И что «это» вообще было? Пыталось напугать меня или просто забрело на огонек? Может, даже не первый раз — предыдущие ночи я просто спала как убитая. Представив, как надо мной витает угловатая расплывчатая тень, я мысленно содрогнулась и запретила себе думать об этом до утра. А то еще вернется, чего доброго.

Честно говоря, я не верю в призраков. Подозреваю, что все эти страшилки создаются бульварными газетчиками, чтобы повысить популярность своих дешевых листков. Вместе с историями про привидений там можно найти еще кучу всякой нелепой жути — например, как одержимые демонами дети растерзали родителей, или во время беседы с умершим некромант призвал монстра из подземного мира, который намотал его кишки на люстру. Фу. А кому‑то ха — ха. Только ха — ха — это когда тебе такой бред на глаза попадается днем. Когда ночью твой пес сходит с ума, а кто‑то ломится к тебе в спальню — тут во что угодно поверишь.

Но если с этим можно разобраться — завтра я выскажу Винсенту про неопознанное шаркающее нечто, посягающее на мой душевный покой, все, то что делать с воспоминаниями? Сон — далекий, как прошлая жизнь, ускользающий, едва уловимый, оказался слишком ярким и живым. Я словно снова была девчонкой, влюбленной неистово, горячо, до последнего верящей в то, что все переменится. Что однажды на мое чувство ответят взаимностью.

Ох.

Я с размаху ткнулась лицом в подушку — для верности несколько раз, чтобы мозги на место встали. Винсент Биго никогда не считал меня равной, он и в тот день‑то приехал исключительно потому, что заинтересовался, что же за странный дикий зверек его невеста. Какой бы я стала, будучи его женой? Как Тереза? Угрюмой, в невзрачных нарядах с воротниками под горло и не смеющая лишний раз слово сказать. Хм… ладно, красноречия Терезе не занимать.

Еще рядом крутилось бы двое, а то и трое винсентят. Хотя последнее не так уж страшно. Наверное.