Заклятые любовники

На самом деле мне хотелось выть от отчаяния, потому что поездка к деду ускользала от меня с каждой минутой. А этому монстру наплевать, что я могу потерять близкого человека и даже не увидеть его в последний раз! Хотя ему в принципе на все наплевать. И на всех, кроме собственной попранной гордости и великовозвышенной персоны. Если вокруг него не плясать, изредка припадая к ногам господина, чтобы облобызать ботинки, то все — вы враг номер один!

Винсент оглядел меня с ног до головы и сдвинул брови. Конечно, он заметил разорванное платье и сделал свои выводы.

— Вам мало того, что случилось в театре? — Де Мортен склонился так низко, что я почувствовала запах мяты, встряхнул меня, как куклу.

Он говорил про змею, но она‑то как раз меня и не беспокоила. Может, я ее плохо кормила, и она скоро вообще сдохнет. Хорошо бы, потому что другой повод для беспокойства был не менее весомым: несмотря на все случившееся я больше не могла его ненавидеть. Совсем недавно эта ненависть придала мне сил, помогла выжить. Сейчас ее не стало, и я не представляла, что с этим делать дальше.

— Чего можно ждать от женщины, которая все время убегает?

— А чего можно ждать от мужчины, по сравнению с которым паровоз — кладезь чувств? — Я сжала руки в кулаки. — Я попросила у вас прощения за все, что натворила. Потому что искренне об этом сожалею. Вам решать, что с этим делать. А теперь отпустите меня. Я хочу есть и спать.

— Вы попросили прощения, а затем сбежали! Да я перетряс весь Лигенбург, чтобы вас найти! Где вы вообще были?

Тон его по — прежнему оставался жестким, тем не менее Винсент разжал руки и отступил на шаг.

— На вокзале, в ломбарде, в какой‑то придорожной ночлежке и у отца. — На последнем голос предательски сорвался, я подтянула к себе диванную подушечку, обняла ее и уставилась на пламя, танцующее в камине самый древний танец мира.

— Только в обратном порядке.

Надеюсь, у миссис Купер есть ветчина. Умираю хочу ветчины!

Винсент неожиданно нежно обхватил ладонями мое лицо и заставил посмотреть на себя. Голос его прозвучал зловеще.

— Это сделал ваш отец? Если он причинил вам боль…

Мне захотелось пнуть его под коленку. Ведет себя так, как ни в чем не бывало. Как будто меня похитили злобные гномы, а он прискакал спасать на белом единороге. Как будто не он бросался угрозами и жестокими словами в Мортенхэйме. Как будто не он заявил, что я буду сидеть под замком до конца дней своих, ну или пока они с гением дедукции по имени Фрай не выведут коварного заговорщика на чистую воду. То есть в перспективе до седых волос. Даже не пришлось выколупывать обиду со дна души, она сама всплыла и булькала болотными пузырьками.

— Это сделала я. Мне нужно было переночевать, а хозяин хотел раздеть меня до панталон. В переносном смысле, — поспешно добавила я, понимая, что сейчас придется выслушивать очередную порцию угроз по поводу уже получившего свое хозяина ночлежки. — Пришлось импровизировать. Винсент, ради всевидящего, я хочу есть! Устроите свой допрос позже, потому что сейчас у меня вызывает гастрономический интерес даже ваш галстук.

Во взгляде де Мортена сверкнуло раздражение, но спорить он не стал, поспешно вышел из гостиной — я услышала голос миссис Купер — и так же быстро вернулся. Даже в моем доме он умудрялся вести себя как хозяин. У меня почти не осталось сил сопротивляться, но когда Винсент подхватил меня на руки и понес наверх, я сразу пришла в себя.

— Где ваша спальня?

— Вы хотели сказать, столовая?

— Я сказал, что хотел.

— Вы не будете против, если я откушу вам ухо?

Он посмотрел на меня так, словно сомневался в моем рассудке. Впрочем, и я сама сейчас в нем сомневалась. От голода сводило желудок, а от обиды сердце. И ведь для него в самом деле ничего не произошло, все в порядке вещей. Подумаешь, обозвал предательницей. Равно как и залепил влюбленной девчонке в лоб, что для него брак — всего лишь союз по расчету. Ерунда! Так было в его мире, и так будет всегда.

— Отпустите меня, — неожиданно хрипло сказала я, чувствуя, как изнутри поднимается волна отчаянного гнева вместе с непролитыми в Мортенхэйме слезами, — немедленно! И не смейте больше трогать. Вообще никогда, слышите?!

Я рванулась, вывернулась из его рук и только чудом не распласталась на ковровой дорожке в коридоре — Винсент успел меня поддержать, но я отшатнулась.

— Вы… вы жестокий, бессердечный тип! Вам нет никакого дела до чувств других людей. Разбрасываетесь помощью и расположением с герцогского плеча, когда вам угодно, а когда неугодно, тыкаете носом в лужу, как провинившихся котят. Я извинялась за то, что сбежала от вас, но если бы не сбежала, вы бы превратили меня в куклу на каминной полке, и первым бы от нее отвернулись. Скажете, неправда? Да вас ко мне потянуло только потому, что я сразу не рухнула подобно остальным девушкам к вашим ногам.

Горло, которое и так саднило, теперь горело огнем. Я отступала от него и надеялась только на то, что он сейчас развернется и уйдет, и я никогда в жизни больше его не увижу!