Заклятые враги

И сквозь эти волны счастья с трудом пробивался образ человека, всё ещё сжимавшего меч в руках — или вновь подобравшего его. Её власть ведь не была абсолютной — а скорее уж и вовсе просто слабой, но она об этом думать не собиралась. Зачем? Всё это не имело такого уж огромного значения… Тогда.

А сейчас она рассыпалась на мелкие кусочки и чувствовала, как боль — ещё не подобравшаяся достаточно близко, — вот-вот пронзит её насквозь и уничтожит. Это не так уж и просто — пережить её, разве нет?

Или умереть и больше никогда не чувствовать ничего в собственной жизни. Раскинуть руки навстречу чужому лезвию.

Он всё ещё не до конца победил её — в глазах ненависть сменялась этим поддельным, гадким обожанием. Но тело боролось быстрее, чем разум, и он уже был готов пронзить её насквозь — только этого ещё не сделал. В Рри много слабостей, Эрла знала об этом, но уцепиться хотя бы за одну из них у неё сил не хватало.

И в тот момент, когда она уже почти смирилась — согласилась отпустить и умереть, — за спиной что-то зазвенело, и руки Кэрнисса с мечом как-то опустились.

Из спины торчала стрела.

Эрла подняла голову, словно пытаясь понять, что случилось — и столкнулась взглядом с Эльмом, холодным и равнодушным, но уже с опущенным луком.

Опустила взгляд на Рри.

И отпрыгнула.

…Она думала, настоящее лицо обязательно возвращается, когда ты умираешь. Но ведь Рри и так был настоящим — это его первая ипостась, разве нет?

Нет.

Он вновь был толстячком — валялся на боку, из спины его торчала спина, а глаза закатились. На геройскую смерть походило мало, и последнее, что успела запомнить Эрла из старого облика, длинный шрам, что тянулся через всё лицо, растворялся в морщинах.

Вирр Кэрнисс никогда не был выдумкой. Это он родился, он выстроил себе карьеру, он пробился к Дарнаэлу Второму — и начал медленно сходить с ума, одолеваемый своей проклятой второй ипостасью. Это всё… Один маленький, глупый человечек, которому никогда не было суждено дожить свой век в мире и спокойствии.

— Я не думал, что ты настолько глупа, — из слишком уж странных мыслей Эрлу вырвал грубый голос Эльма. — И что полезешь сюда — на рожон, в лапы врагу! — я тоже не думал. Но, очевидно, не зря прихватил с собой это.

— Ты застрелил его, будто бы кабана, — прошептала она, чувствуя, что вот-вот рухнет на зелёную траву и потеряет сознание. — Даже не дал мне шанс…

— Умереть? А тебе очень хотелось попробовать вкус того, противоположного мира? Можешь сделать это самостоятельно, во дворце огромное количество высоких башенок с окнами, в которые ты пролезешь, — сейчас Марсан говорил практически так же, как и её брат, с ненавистью, кипевшей в голосе — но то ли она исчерпала свой резерв волшебства на сегодня, то ли он её не ненавидел так, как полагалось, но заставить его замолчать не получалось. А она хотела. Она отчаянно пыталась пробиться к его сознанию и вынудить отвернуться и уйти куда-то, а он боролся и продолжал толкать её куда-то в мысленную далёкую пропасть, в которой оказаться страшно даже самому сумасшедшему, ненормальному человеку.

Эрла наклонилась к покойнику, коснулась его щеки, будто бы жалея, что он так глупо умер, громко шмыгнула носом. Что б она с собой ни делала, сколько б ни пыталась вызвать ненависть к нему, до конца не получалось — Рри даже не был отдельным, существующим самостоятельно человеком.

— Пойдём, нам пора в замок, — Эльм сердито потянул её за руку. — Не хватало ещё рыдать над трупом!

— Его надо похоронить, — она не плакала, разумеется, но осадок на душе всё равно остался. — Обязательно. Мы просто не имеем права оставить его в таком состоянии тут!

Марсан закатил глаза. Он не испытывал ни малейших угрызений совести по поводу того, что убил его — по крайней мере, так казалось.

— Послушай, дорогая, — прошипел он. — Этот человек — в какой бы ипостаси он ни был, — хотел свергнуть твоего отца. Он, напомню, сжёг его супругу и был королём. Хотел на тебе жениться. И, так или иначе, обратил бы эту страну в кровавый котлован. Он почти тебя прирезал! И стреляла в него не ты — я, поэтому давай уйдём отсюда до того, как меня тоже начнут терзать угрызения совести, ладно?

Но она так ничего и не ответила, только грустно и устало покачала головой, будто бы отказывалась признать, что подобное возможно. Она никогда ещё в жизни не была до такой степени…

Обманутой?

Ну, почему же. Вся её жизнь — один сплошной обман, и мама постаралась, чтобы правдой не оказалось ни единое слово из тех, что говорила своей дочери.

— Пойдём, — он обнял её за плечи — Эрла всё так же прямо и уверенно стояла, но смотрела себе под ноги, на мертвеца. — Потом будешь грустить и сублимировать.

— А я думаю, сейчас самое время.

Эрла и Эльм обернулись, будто бы по команде — Эрри Первая со своим богом стояли в одинаково раздражённых позах.

Казалось, ещё Дарнаэл был готов кого-то пожалеть и подумать о том, что не всё столь уж страшно — но его возлюбленная больше походила на маленький вулкан за несколько секунд до извержения. Взгляд её пылал, будто бы у какой-то кошки, и руки сами по себе сжимались в кулаки.