Заклинание, убивающее миры (СИ)

Прохладные струи воды ударили по коже, заставляя поёжиться. Но мысли о том, что делать дальше, так и не появились. Голова была на удивление пустой. Как будто кто-то стёр Драко все мысли. Душ не помог думать трезво. Не помог думать совсем. Каждый раз при попытке проиграть в голове сценарий «как жить дальше», мозг подкидывал картинки прошлой ночи. Его разум будто не хотел вообще жить дальше. Хотелось только жить здесь и сейчас. И чтобы всё было как накануне в старой башне.

Драко выключил воду, вытерся и оделся. Расчесал волосы, подсушил заклинанием. Протёр зеркало и внимательно осмотрел себя. Волосы отросли больше, чем обычно. Сейчас он даже мог бы собрать их в хвост. Из зеркала на него смотрел молодой Люциус Малфой, так сильно он был похож на отца. И эти отросшие волосы особенно подчеркивали сейчас аристократические скулы и фамильный профиль. Драко выругался, меньше всего на свете он хотел сейчас быть похожим на него — на своего отца, на человека, которого считал идеалом и объектом для подражания и копирования всю свою жизнь. Люциус был настолько предан своим предрассудкам, настолько слепо верил в свою уникальность, что поплатился за это. И цена была слишком высокой. Хотел ли Драко повторить путь отца сейчас?

Нет!

И чем больше он понимал, что попался в ловушку, в которую попал отец много лет назад, тем больше хотел бросить это всё к чертям и свалить из страны. Куда-нибудь подальше. Австралия? Япония? Да мало ли в мире стран, где не знают о Малфоях…

Драко повернул голову, останавливая взгляд, на колдографии со столика у кровати. Люциус, Нарцисса и их маленький наследник улыбались и махали ему. Мама на снимке была молодой и счастливой. Без тёмных кругов вокруг глаз. Ловушка отца захлопнулась, с шумом пронзая голову Драко. Он никуда не свалит. Никакие Австралия или Япония не ждут его, по крайней мере, пока жива мама. Люциус был предан своему эго и амбициям. Драко оказался слишком преданным семье. Зная это, Люциус прятал Метку Драко под магическую повязку. Зная это, отправлял сына на суды давать показания. Зная это, смело отпустил его в Хогвартс. Люциус знал, что Драко сделает всё, чтобы спасти Нарциссу. Знал, что сын вылезет из кожи вон, лишь бы заслужить одобрение отца. Знал и именно поэтому загонял его туда. Своим поведением, своим внешним видом, своим молчанием. Идеальный и любимый сын остался его последней и единственной надеждой на прежнюю жизнь. И Люциус готов был делать это, идти на любые уловки, лишь бы у Драко получилось. И Драко слепо следовал идеалам отца, до вчерашней ночи.

Вчера в исключительном плане Люциуса произошёл сбой. Сбой, размером во всю Великобританию. В помыслах Малфоя старшего никак не могла появиться привязанность Драко к неравной. Неравной по крови, по статусу, по жизни. Драко должен был добиться результата гораздо раньше, не отвлекаясь на глупости, типа секса с Грейнджер.

Не должен был отвлекаться, но отвлёкся.

Возможно, эта задержка будет фатальной. Может принести массу неудобств и проблем. Но думать об этом было уже слишком поздно. События вчерашнего вечера внесли коррективы в отшлифованный план Люциуса. Но изменить было уже ничего нельзя. Оставалось только сочинить, что делать дальше. Как выпутываться из сложившейся ситуации. Просто оставить как есть не выйдет. И вариант «забыть в конце года» отпадал сам собой. Эмоции забыть нельзя.

Драко оделся, запахнул мантию и пошёл назад в башню. Надо было поговорить с Грейнджер.

====== Потом ======

Гермиона сидела на подоконнике, закутавшись в плед, и что-то высматривала в падающем за окном снеге. Скрип люка привлёк внимание, она глянула на Драко и снова отвернулась.

— Доброе утро!

— Я думала, ты ушёл, — пробормотала она

— Ушёл. И вернулся назад, — он улыбнулся. — Ты думала, я ушёл совсем?

— Была такая мысль, — кивнула она, — я даже обрадовалась этому. Тогда не пришлось бы сейчас краснеть…

— Чего краснеть? — он присел на край стола. Разговор шёл явно не по тому пути, на который он рассчитывал.

— Я не знаю, что говорят утром после… ну…

Драко хохотнул, но сдержал порыв рассмеяться вслух. Это было настолько нелепо, что не могло быть серьёзным разговором наутро, после бурной совместной ночи. Он предполагал, что сейчас они будут выяснять отношения, решать, как жить дальше, раздавать пустые обещания. Вместо этого Грейнджер смущалась от того, что не знала, о чём говорят после секса.

— Да, ничего не говорят, — заявил Драко, пряча лукавую улыбку. — Иногда говорят, что эта ночь была лучшим, что было в жизни… иногда молча уходят… иногда…

Гермиона смотрела на него не мигая и, казалось, чего-то ждала.

— А что ты обычно говоришь утром?

— Я? — Драко поднял бровь, пытаясь выглядеть как можно спокойнее. — Я ничего не говорю. Я не жду утра обычно. Я предпочитаю спать в своей постели один.

Он подошёл, приобнял её за плечи. И в этот миг пропало любое желание думать о его бывших девушках. Да какая ей, в сущности, разница, что он говорил им всем на утро?

— Нам надо поговорить, Грейнджер…

— Ты даже на каникулах в рубашке ходишь?