Заклинатели

Моур плавно прошествовала мимо и рывком бросилась на своих сестёр, распихивая и кусая их. Алиду не пришлось уговаривать, она и так всё поняла и понеслась прямиком туда, где толпились и визжали болотные девы. Она протискивалась между их гладкими ледяными телами, морщась от боли отвращения каждый раз, когда её хватали за волосы или когда длинные ногти царапали её кожу. Моуры хватали и кусали друг друга, стараясь поймать сестру-предательницу с карими глазами музыканта, но та стремительно и ловко распихивала их, помогая Алиде выбраться.

В поднявшемся гвалте не было слышно выстрелов. Моуры начали падать, вскрикивая изумлённо и отчаянно, когда понимали, что пули разрушают их нечеловеческую сущность. Алида вырвалась из кольца извивающихся серебристых тел и устремилась прямиком к башне, не обращая внимания на неистово колотящееся сердце, шум и неразбериху вокруг. Несколько пуль просвистели в опасной близости от неё, но она остановилась только у самого подножия башни, вспомнив о Тиле-моуре, и обернулась.

Моур стояла там же, глядя на Алиду до боли знакомыми скорбными глазами. Вокруг плескались чёрные лужи, но тел погибшей нежити не было видно: они просто развеялись, превратившись в зыбкий серый туман, стоило заговорённым пулям пронзить их. Несколько других моуров остались в живых и спешили скрыться в топях.

Стало тихо – так тихо, как только может быть в городе, содрогающемся от сражений. И в этой зыбкой, нечистой тишине отчётливо и безразлично прозвучал выстрел. Один-единственный выстрел, который Алида выделила среди бесконечного гвалта и пальбы.

В груди пошатнувшегося Тиля-моура разверзлась чёрная точка, стремительно расширяющаяся. От раны поднимались завитки тумана, развеиваясь на ветру, дыра ширилась и росла, так мучительно медленно, что Алида успела разглядеть каждую туманную паутинку.

– Тиль, – прошептала она, протягивая руку в сторону моура. – Прости меня.

Моур медленно опустила карие глаза на дыру в собственной груди, потом так же медленно снова посмотрела на Алиду. Всё тело уже рассыпалось, закружилось вихрями и истлело, остались только смутные очертания ног, рук и головы. Ещё миг – и этого тоже не осталось, и самый последний взгляд музыканта из Зелёного Лога растаял среди мелких кружащих снежинок.

Алида вытёрла нос уцелевшим рукавом, не позволяя себе разрыдаться. Мотнув головой, она решительно развернулась и бросилась вверх по лестнице, на вершину водонапорной башни.

Тиль умер ещё в конце лета. Наверное, ей стоит поблагодарить стрелявшего гвардейца, ведь он оборвал неестественное, жуткое существование, передав душу Тиля Первому Волшебнику. Она потом обязательно поблагодарит их всех. Если переживёт этот день.

Алида бежала вверх по винтовой лестнице, хватаясь за холодные ржавые перила. Переместиться бы сейчас, как альюды, презрев расстояние, но будь ты хоть трижды птичьей ведьмой, впитай хоть всю магию мира, человеческая сущность не обретёт этот дар.

По щекам, оказывается, текли непрошеные слёзы – Алида поняла это только тогда, когда солёная капля скользнула в уголок губ. Она зло размазала слёзы и постаралась снова нащупать у себя в груди тот незримый сияющий узелок, от которого отходят серебристые нити и тянутся во все стороны. Надо начинать уже сейчас, не терять времени даром… Как там Рич? Выходит ли у него со светилами? Что, если моуры и до него добрались? «Потом, всё потом, – убеждала себя Алида. – Сначала нужно подняться наверх. А по пути попытаться наколдовать птиц… Первый Волшебник, помоги!»

Едва дыша от усталости и страха, она наконец выбралась на вершину башни и вскрикнула. Над головой искрило и сверкало, будто звёзды сошли со своих проторенных троп и шагнули туда, куда их позвали. Наверху было тепло – это оказалось неожиданно и приятно, и совсем не пахло тёмной магией, как внизу, среди моуров.

В груди Алиды ровно забилась сила, её рывки совпадали с ударами сердца. Сила вместе с кровью разливалась по венам, пульсировала в руках, согревая кончики пальцев… Сердце полнилось уверенностью: у Ричмольда всё получилось, вот же они, колдовские звёзды, не то настоящие небесные светила, не то сгустки чистой магической энергии, готовые послужить им, а значит, и у неё сейчас всё получится, не зря же всё тело так и звенит от наполнившей его силы.

Она закрыла глаза и представила, как её сила расправляет крылья и взлетает, покидает её тело, начинает жить своей жизнью, сплетается с могучими и необъяснимыми звёздами, льющими неукротимый, но ласковый свет.

Откуда-то вдруг донёсся мерзкий скрежещущий вопль – казалось, что он звучит сразу отовсюду. Алида вздрогнула и распахнула глаза. Светила спустились чуть ниже, протянули лучи-щупальца, извиваясь и принимая причудливые очертания. Ей остро не хватало Ричмольда – его глухого голоса и долговязой фигуры, неизменно маячившей где-то поблизости. От колкого чувства одиночества ей стало ещё хуже. Она обернулась и увидела, что на башню со всех сторон карабкались уродливые существа – костлявые, несуразные, с узкими длинноносыми лицами. Алида отпрянула назад.