Заключённое во мне (СИ)

Ты сложил пальцы в замок и опёрся о них лбом. На улице холодало, огоньки в печке тоже потихоньку гасли, остывшая кружка с мокрой малиной лежала где-то на периферии затуманенного зрения. Вздохнул, закрыл глаза… А дальше снова был сон, глубокий и плотный сон без снов.

Очнулся ты уже ночью, в густой февральской темноте. Постепенно из неё выплыл – где-то очень близко – фонарь, потом – частый переплёт цветных стёкол, а за ними – заснеженный пустой сад. Ты снова подумал о Рогозиной, так, будто поток мыслей и не прерывался сном. Где она сейчас? Дома? Или в офисе? Дописывает, доделывает, додумывает за разбежавшихся сотрудников… Нет, наверное, дома, судя по тишине, уже глубокая ночь. Хотя за ней не встанет засидеться допоздна, а то и до утра. Как и за тобой, собственно говоря. Может, ты мог бы сейчас помочь ей. Но ты здесь. Зачем-то.

Потянулся, поплотнее укутался стёганым одеялом и свернулся в клубок. Надо постараться уснуть, сейчас не время и не место копаться в своих мыслях. Да и выспаться бы надо. Ты ведь даже не знаешь, куда пойдёшь завтра. И вообще – будет ли это завтра.

Ближе к рассвету что-то приснилось – цветочное, очень подробное, но путаное, как пэчворк или детская аппликация.

А наутро разболелась голова. Ты хотел вернуться.

========== existimans ==========

Рогозина медленно обходила кабинет – ещё раз проверить, не оставила ли чего на полке или в ящиках стола. Папка с документами, удостоверение, табельное оружие. На стуле – небольшая дорожная сумка с личными вещами.

Как ни странно, на этот раз, после бесцеремонного уведомления о командировке ей даже позволили съездить домой. Обычно за пакетом по форме 01 следовало краткое: «Борт через час, всё необходимое получите на месте», и никакие причины не могли стать поводом попасть в квартиру и захватить хотя бы самое нужное. Поэтому помимо головной боли, вороха документации и пачки новых дел из каждой командировки полковник привозила плотный тёмный пакет, набитый одноразовыми шлёпанцами, щётками, казённым бельём и жёсткими серыми полотенцами. Выкидывать не поднималась рука, а пользоваться этим… Нет. Вернувшись, хотелось скорее нырнуть под горячую, ничем, кроме свежести, не пахнущую воду, смыть с себя казарменный запах стерильности, стереть, вытолкать из-под кожи противную, вяжущую липкость. А наглухо закрытый тёмный пакет отправить подальше - к колоде таких же, в душную глубину шкафа.

Но сейчас ей удалось доехать до квартиры и наскоро собраться. В ФЭС она вернулась минут на сорок раньше срока, но уже жалела об этом. Вынужденное, бездейственное ожидание выматывало сильнее неизвестности.

В кабинет неслышно вошёл Круглов. Хмыкнул, глядя, как она с излишним педантизмом выравнивает стопки книг на своём столе. Присел на своё обычное место.

- Что говорят?

- Ничего. Как всегда.

- Совсем?..

Рогозина пожала плечами:

- Ну, что-то про этот взрыв в колледже… Будто бы он был намеренным.

- И что? Из-за это нужно сдёргивать тебя в командировку?

- Я сама не понимаю, Коль, - Рогозина опустилась напротив, подпёрла рукой лоб. – Странно всё это. Говорят, там давно всякая чертовщина творится. И колледж этот связан с сетью фармакологических предприятий – один из факультетов занимается военной медициной. Якобы через студентов-химиков на эти предприятия, под видом безобидных компонентов, поставлялись взрывчатые вещества.

- Студенты переправляли взрывчатку на фабрики? – недоверчиво переспросил Круглов. – И откуда же они её брали?

- Выходит, что переправляли… Они её и изготавливали сами.

- Бред какой-то. Но хорошо, пусть так. А при чём тут ты?

Рогозина щелчком согнала со столешницы пылинку и иронично изогнула бровь:

- Я тоже об этом спросила. Думаешь, мне ответили? «Все вопросы к руководству. Борт в пятнадцать ноль-ноль, машина заберёт вас из офиса», - передразнила она. – Знаешь, Коль, у меня такое дурацкое чувство, будто меня пытаются отвлечь.

Пояснять, от чего отвлечь, не требовалось. От Тихонова. От его поисков.

- Сначала это преподавание, теперь командировка – непонятно куда, непонятно на сколько, непонятно для чего…

- Галь… Ты же знаешь… - Круглов говорил медленно, тщательно подбирая слова: незачем было провоцировать напичканную успокоительными Рогозину, да ещё накануне этого нелепого отъезда. – Ты же знаешь, мы сделаем всё…

- Да знаю, знаю, - устало и почти без раздражения ответила она. – Просто как подумаю, что Иван болтается где-то… Или не болтается… что он где-то… А я – опять в этой скотской бюрократии… Поэтому стараюсь не думать. Пожалуйста, Коля…

- Разумеется, как что – сразу сообщим…

Рогозина покачала головой.

- Я не о том. Коля, пожалуйста, хотя бы на этот раз, - переступи через своё отношение к нему. Ради меня.

Круглов кивнул. Спросил, чтобы нарушить молчание:

- Хочешь кофе?

- Лучше чай. Может, посплю в самолёте.

Когда он поставил перед Рогозиной белую фэсовскую кружку, она быстро, почти шёпотом произнесла:

- Спасибо.

И непонятно было, то ли за чай, а то ли за его молчаливое «Переступлю».

***

- И как долго мне придётся сидеть на чемоданах?