Заключительный период

«Волго-Балт, Волго-Балт, вас примет шестой шлюз. Никаких изменений для вас не будет. Вы пойдете после триста шестого».

Для Чижова все это звучало райской музыкой.

«Ладога-14» пришвартовалась в шлюзе.

Закрылись черные ворота. На самом верху по черному полю была проведена яркая красная полоса. А выше полосы, по верху ворот, шла девушка. Она даже не посмотрела в сторону «Ладоги», в сторону Чижова; занятая своими мыслями, она шла по верху ворот.

В кофейный напиток внизу добавили немного кофе.

Стены шлюза были сложены из огромных циклопических бетонных плит. Такую кладку любили применять древние греки. Например, в Микенах — во времена Троянской войны и Геракла.

Какие мифы останутся от наших дней, подумал Чижов. Какие легенды. Как бывшего писателя, это все еще интересовало его.

Из диспетчерской шлюза женский голос сказал: «Внимание? Внимание! Производится наполнение шлюза. Следите за швартовыми». Швартовы надо было опускать и снова набрасывать на кнехты — чугунные тумбы на берегу, без этого канаты могли лопнуть.

Были ли шлюзы у древних греков, подумал Чижов ни с того ни с сего. У древних китайцев были наверняка.

«Ладога-14» тем временем миновала шестой шлюз. Волго-Балт в этом месте был похож на канаву, обрывистые и обгрызенные суглинистые берега были извилисты и грязны.

Внезапно, ни с того ни с сего, на берегу канала среди высокой травы и кустов возникло нечто фантастическое: вздыбленные бетонные плиты и трубы, металлические балки, швеллеры и двутавр, и еще что-то, чему не было названия, поскольку в общем хаосе ничего нельзя было различить и все это вместе взятое более всего походило на обвалившийся памятник какому-то неведомому божеству. И снова на километры кусты, кусты, кусты и подточенные волнами суглинистые берега слева и справа от коричневой воды. «Ладога-14» медленно ползла по Волго-Балту среди кустов, делая шесть километров в час и засыпая на ходу.

Соня проснулась. В чужой квартире. В чужой постели. Проснулась с трудом. Который час? Часов у нее не было. Где она? Она не знала. Она выплывала, она выплывала, как рыба, выплывала из сна, который сном не был. Сон был явью, он был явью когда-то, теперь он повторялся. Она не могла решить только, как некий китайский мудрец в притче о бабочке, что же было явью на  э т о т  момент: то ли что она чувствовала сейчас, а прежняя явь ей снилась, то ли ей снился неотличимый от яви сон.

Ей снился Чижов. Они были вместе в каком-то городе. Она и Чижов, которого она называла на «вы». Что это был за город, она не знала, как они туда попали — тоже. Не все ли равно? Там была река? Она не могла вспомнить. Чижов был внимателен, это трогало ее. В свое время они познакомились в Спорткомитете. Она-то была машинисткой, а он? Спортсмен? Тренер? Чижов был не похож на спортсмена. Соня часто спала со спортсменами, не со спортсменами, правда, тоже. Спортсмены ей нравились, они были молодцеваты и глупы. Они не задавали вопросов. В день знакомства с Чижовым она печатала очередной приказ: «Для подготовки к Спартакиаде…» Несколько усталых тренеров, ожидая приема, говорили на своем языке; их птичий язык был ей непонятен. Она допечатала приказ и взяла книгу. Она читала: