Заключительный период

В чем ты можешь себя упрекнуть? Ни в чем. Ты не только работал сам, но и другие работали с тобою рядом, и ты не забывал о них, о других. У тебя были враги, у тебя были друзья, и ты не забывал о них — и друзьях и врагах. Твои друзья, друзья по работе, росли вместе с тобой, и как ты гордился этим, как гордился тем, что ты не похож на Игоря Усачева, с которым вы сидели рядом в институте, получили одно распределение и которому ты с легкой душой уступил место освобожденного секретаря райкома комсомола, хотя и сам райком и ребята выдвигали тебя, ребята, которые верили в тебя, а не в Усачева и хотели, чтобы ими руководил инженер Сомов, а не инженер Усачев. Но ты уступил свое место Усачеву, который так хотел этого, ты уступил его потому еще, что прежде всего хотел стать хорошим специалистом, тебе жалко было упускать время, ты собирался поехать в Китай, чтобы выполнить там свой профессиональный долг, и ты сказал ребятам в институте и другим ребятам в райкоме, чтобы они избрали Усачева, хороший парень, ну, заносится иногда, но это пройдет, и Усачева избрали. И вот Сомов в Китае, добросовестный и дельный Сомов, а Усачев? Тоже дельный, и уж он-то не промахнулся, он вообще был парень не промах, понял что к чему, и пошел, пошел, тоже вверх, из института в райком, инструктор райкома, третий секретарь, дельный парень, сообразительный, услужливый, старательный, инструктор обкома комсомола, со ступеньки на ступеньку, и вскоре забрался туда, куда смотреть надо задрав голову. И вот он уже наверху, он близок к вершине, он дышит горным воздухом, едва ли не чистым кислородом, он крепко стоит на ногах. И у него ничего не взрывается — неоценимое преимущество; может быть, поэтому, узнав о несчастье, случившемся с тобой, он почувствовал некоторое неудобство, может быть, поэтому не протянул тебе дружеской руки, но поднял ее вверх, когда на бюро обкома (а он был уже членом бюро обкома) рассматривали вопрос об исключении Сомова А. В. из партии.

В чем Сомов обвиняет Усачева?

Он не обвиняет его ни в чем. Вопрос об исключении всех причастных к печальному происшествию был решен в сферах, еще более высоких, да что Усачев и мог? Но дружеское слово в его поддержку он мог сказать, ведь если бы не старый друг Сомов, то все могло бы быть иначе. Кто знает, не откажись некогда Сомов от комсомольской должности, может быть именно он, Сомов, а не Усачев сидел бы сейчас в бюро рядом с сильными мира сего. Но он сидел бы иначе. Он не сидел бы с непроницаемым и отрешенным видом и не смотрел бы на бывшего друга (почему, впрочем, бывшего? Разве несчастье должно обрывать человеческие отношения? Обрывать дружбу?) как на нечто, не имеющее ни объема, ни веса, как на нечто уже не существующее, отсутствующее, исчезнувшее.

А может быть, смотрел бы? Стал бы точно таким же, как Усачев, который, что ни говори, был хороший парень, ведь когда-то дружили семьями, и вместе учились, и работали, и встречали праздники — и вот взгляд, как через пустоту, человек наверху, официальное лицо, о котором в газетах пишут: «…на приеме присутствовали…» — причем не тогда, когда пишут «…и прочие официальные лица…», нет, у него уже было не прочее, а собственное лицо, требовавшее персонального упоминания, так далеко он пошел, этот многообещающий молодой человек, и вот из этого далека он и смотрел тогда на Сомова, не видя его и не различая, как если бы он, Сомов, был каким-то докучливым насекомым, которое такой человек, как Усачев, не мог и не имел никакого желания разглядывать.

Сомов глядел на старого друга не отрывая глаз, стараясь не упустить хоть проблеск поддержки, хоть намек на сочувствие, но даже и тогда, когда бюро вынесло предложение «Исключить» и перешли к голосованию, ничто не шевельнулось в молодом и уже холеном лице Усачева и рука его поднялась не быстро и не медленно, а, как бы это правильнее сказать, достойно и не без величавости, совершенно отказывая некоему Сомову А. В. в праве на признание его заслуг, на какое-нибудь снисхождение и сочувствие. Значит ли это, что и он, Сомов, стал бы таким? Если да — то тогда уж лучше сюда, в камеру, под жесткое тюремное одеяло.