Заколдованная земля

Носилки были готовы. Двое из этих странных дикарей взяли меня своими крепкими руками и скорее бросили, чем положили, на ветки, не обращая ни малейшего внимания на мои болезненные стоны. Они подняли носилки и двинулись вперед. Два охотника взяли изогнутый сук и привязали к нему оленя и волка. Третий мучился с моими вещами и оружием, которых не хотел касаться руками из суеверного страха. Веткой сгреб он их на разостланную кожу и эту большую ношу тащил на плечах.

Мы двинулись в поход среди тумана в направлении, которого я не мог определить.

Лежа навзничь на носилках, я рассматривал лицо заднего носильщика, смотревшего на меня с таким равнодушием, что у меня начинала закипать кровь.

Я старался угадать степень культурности странного народа, в руки которого я попал, и имена Мортиллье, Флоуэра, Гепбёрна и других известных антропологов начали так неотступно всплывать в голове, что прогнали мысли о неопределенном будущем.

И так несли меня, безоружного и хромого, неспособного к отпору и осужденного ожидать без движения развязки всей этой странной истории.

Стоял густой туман. То там, то здесь раздавалось хриплое каркание ворона.

Мы миновали ольховый кустарник, влажный от окружающей сырости, и карликовые вербы, не превышавшие роста человека.

Во многих местах почва прорывалась и под ногами несших выскакивали пузыри грязной воды. Упругий слой почвы, казалось, плавал на поверхности скрытых вод. Вдоль нашего пути тянулись обширные мочаги.

Я вскоре имел случай убедиться в существовании новой неожиданной опасности, которыми так богата эта страна.

Совершенно неожиданно послышался поблизости топот тяжелых ног, чье-то фырканье и сопение и треск кустов. Одновременно с этим было видно, как охотники страшно заволновались. Они начали кричать, и в их крике повторялось несколько раз странное слово:

«Пгруу! Пгруу!»

Они жалобно завыли и разбежались во все стороны.

Мои носилки закачались, словно на взбудораженных волнах, и полетели под охрану вербных кустов. Обернувшись на бок, я увидел громаднейшее существо, которое молнией вылетело из клубящихся паров. Это был носорог невиданных размеров, с почти полутораметровым рогом, – носорог, покрытый косматой рыжеватой шерстью, влажной и заиндевевшей, что придавало ему фантастический вид.

Я угадал в нем эласмотерия – носорога, жившего в первобытной сибирской тундре.

Он сделал нападение по способу своей родни, нагнув книзу голову и приготовив свой страшный рог.

Животное было разъярено и мчалось с слепым бешенством. Учуяв нашу процессию, оно напало на нее внезапно и без всякой причины. У меня промелькнуло сожаление, что нет в руке ружья, чтобы показать дикарям, как можно уничтожать такую скотину разом, одним нажатием пальца.

Из кожи охотника, который тащил мои вещи, с шумом вылетел мой примус и покатился по земле. Бешеный носорог, не видя в слепой ярости другого предмета, на который он мог бы излить свою злость, бросился на несчастный примус, который дикари вытащили со мной из ямы.

Кремневые копья и стрелы ничего не могли бы поделать против твари с такой толстой кожей. Поэтому охотники удовольствовались тем, что спрятались в ближайших кустарниках.

Туман закрыл от нас носорога, и в то время, как мы быстро уходили, было слышно еще сопение громадного животного и жалобное треньканье несчастного примуса, который звенел под ударами его страшного рога.

XXII

По моим предположениям, поход наш продолжался около двух часов. Потом охотники остановились и развели огонь.

Они сделали это не так, как разводят огонь примитивные народы нашего времени, а также и эскимосы, трением двух кусков дерева различной твердости; они высекли искры из двух кусков кремня на особый сорт гриба, который растет в этой стране на деревьях, мицеллий которого доставляет им отличный трут. Огниво и трут носит каждый охотник в кожаном мешке на шее.

Сухая трава занялась; ветви затрещали. Тут впервые я заметил, что эти дикари каждое разведение огня сопровождают каким-то обрядом.

Когда вспыхнуло первое пламя, все они молча ударили ладонью левой руки о землю.

Возможно, что этим они изображают удар молнии, – огня, падающего с небес.

Люди эти необыкновенно молчаливы. Они могут сидеть долгие часы без движения и мрачно смотреть на огонь. С удовольствием узнал бы я, что делается в их примитивном мозгу в течение этих долгих периодов молчания.

Лежа на своих носилках, я мог спокойно наблюдать за их деятельностью. Они искусно разделили на четыре части оленя и жарили окорока.

Прежде всего они очистили кости с мозгом; выпекли их на огне, разбили камнем и высосали, как лакомство, их содержимое. Они с удовольствием ели горячий мозг. К сожалению, я убедился, что они имеют общую с эскимосами северную привычку – пожирать сырьем содержимое желудка убитого зверя.