Заколдованный спектакль

— А теперь о самом неотложном, — сказал он под конец. — Вы отправитесь на хутор Сигиды с особым заданием.

— И я? — обрадовалась Таня.

— И ты, если на то будет твоя добрая воля. Дело это рискованное, опасное. Принуждать я тебя не стану.

— Дмитрий Дмитриевич!.. — Таня с упреком глянула на командира. — Что вы говорите! Принуждать!.. Да я… Эх!..

Глаза ее наполнились слезами.

Командир взял ее за руки.

— Так вот, — продолжал он, — с вами еще отправятся товарищ Дукачев и Ванюшка. Поедете вы в бричке. Ванюшка — за кучера, Дукачев — за лавочника, а вы — за его детей. На хуторе товарищ Дукачев останется. Костя пойдет с лотком в Крепточевку, а ты, Таня, в Липовку.

— В Липовку? К дяде Ивану? — воскликнула Таня.

— Да, к твоему дяде Ивану. Нам надо связаться с его отрядом.

— Я найду, — твердо сказала Таня.

— Найди и приведи дядю на хутор Сигиды, к товарищу Дукачеву. Приведешь раздавим крепточевских бандитов, не приведешь — как бы не раздавили они нас.

— Господи, — сказала Таня бледнея, — да как же это можно, чтоб не привела!

В амбар я и Таня вернулись с листом глянцевитой красной бумаги, подаренной нам командиром. Из этой бумаги мы сделали двенадцать крошечных книжечек, а Сережа Потоцкий великолепными буквами написал на них двенадцать имен и фамилий. Свою книжечку, с давно уже поблекшими Сережиными буквами и Таниной почти детской подписью, я храню и до сих пор.

Расставаясь в тот день с Таней, я спросил:

— А ты в Липовке и Джима увидишь?

— Может, и увижу. А что?

— Если увидишь, спроси, не встречался ли он когда-нибудь с негром Чемберсом Пепсом, цирковым борцом.

— Спрошу, — сказала Таня. — А зачем тебе?

— Так, — уклончиво ответил я, — на всякий случай.

Таня удивленно посмотрела на меня, но расспрашивать не стала, только несколько раз повторила:

— Чемберсом Пепсом, Чемберсом Пепсом…

Артемка приобретает цилиндр

Что за жалкий рынок в Крепточевке! Десяток грязных рундуков, на которые свалена всякая чепуха: рваные башмаки, керосиновая лампа с надтреснутым стеклом, дырявые кастрюли, зажигалки, грубо сделанные из медных стреляных гильз. Тут же кусочки мыла, старого сала для борща, запыленного сахара…

Я распродал всю свою махорку, а Артемка не показывался. Какой-то рыжеусый ротмистр остановился и уперся в меня красными глазами.

«Выследили!» — обожгла меня мысль. — Значит, и Артемка с Трубой попались».

— Много наторговал? — неожиданно спросил ротмистр. — Ну-ка, покажи.

Я выложил на стойку целый ворох бумажек всех мастей и правительств. Ротмистр сгреб их, рассовал по карманам и пошел, икая и пошатываясь. А я стоял и чуть не с умилением смотрел ему вслед: это был обыкновенный белогвардейский пропойца и грабитель, и ничего он обо мне не знал.

Однако где ж все-таки Артемка? Потеряв терпение, я обошел вокруг казармы и заглянул в скверик. И сразу увидел того, кого искал. Артемка стоял на дорожке, перед скамьей, на которой несколько дней тому назад разговаривал я с писарем. Теперь на этой скамье сидела какая-то странная фигура: тощая, с уныло спущенным носом, с серыми бакенами, в сюртуке травянистого цвета и такого же цвета цилиндре. Я подошел ближе и стал за кустом сирени. Безнадежным тоном человек говорил:

— Странно вы рассуждаете, молодой человек. Вернется государь, потребует всех нас к исполнению своих обязанностей, — в чем же я, миль пардон, явлюсь в департамент?

Артемка махнул рукой:

— К тому времени ваш цилиндр мыши сгрызут.

Фигура подняла на Артемку выцветшие голубые глаза, пожевала синими губами и уныло сказала:

— Да, кажется, вопрос затягивается.

— Затягивается! — согласился Артемка. — А кушать-то ведь надо. Я вам хорошо даю, ей-богу. Фунт сахару, буханку хлеба и целую коробку сигар, — кто вам больше даст за такое барахло!

— Миль пардон, — обиделась фигура. — Цилиндр — от Бурдэ, лучшей парижской фирмы. Впрочем… Сигары гаванские?

— Гаванские, — важно сказал Артемка.

— Да, конечно, все это весьма соблазнительно. — Фигура вздохнула. — Странно, почему мне не отвечают их превосходительства генерал Деникин и генерал Краснов? Я им послал детальную докладную записку относительно некоторых административно-хозяйственных мероприятий… насчет самоуправства мужиков и разных там мер пресечения. — Фигура опять пожевала губами. — Н-да… Никакого ответа… Весьма странно… Им, конечно, хорошо там, в разных атаманских дворцах, а каково мне в этой, миль пардон, дыре! Вот Василий Варламович… Вы его знали? Василия Варламовича Шуммера? Тоже действительный статский, нас в одном году представили… Н-да… Так вот, он устроился при генерале Краснове. А я застрял. И жена моя… Вы ее знали? Любовь Степановну?.. Тоже устроилась. В Париж укатила. И, представьте, все мои драгоценности того… с собой захватила. Впрочем, что ж, она на двадцать восемь лет моложе меня.

— Слушай, дед, — крикнул Артемка, видимо, потеряв терпение, — говори толком: меняешь шляпу?

— Миль пардон, — заморгала фигура глазами, — это я — дед? Впрочем, гм… Вы ничего не прибавите больше? Денег бы немножко, а? Тысяч двести, а?

— Нету у меня денег, — нахмурился Артемка. — Будешь торговаться, покуда раздумаю.