Заколдованный замок

— Кто бы мог подумать! — пробормотал Джеральд, в задумчивости посасывая кисточку и глядя на только что созданную им маску. — Кто бы мог подумать, что она такой молодец! Почему это розовая краска всегда пахнет, словно лекарство?!

В этот день все шло как нельзя лучше. Сами знаете, бывают такие дни, когда все удается с самого начала. Все, что вам нужно, вы сразу можете найти, все понимают вас, никто не занудствует, и за что бы вы не взялись — все выходит отлично. А бывают ведь и другие дни — об этом мы тоже хорошо помним, — когда шнурки на ботинке ни с того ни с сего рвутся, расческу невозможно отыскать, зубная щетка вырывается из рук, проделывает немыслимый пируэт и скрывается под кроватью — и попробуй-ка извлечь ее оттуда! — мыло падает, пуговки расстегиваются, какая-то гадость попадает в глаза, а чистого носового платка нет как нет, воротничок у края загибается и режет шею, в последней момент рвутся подтяжки, а под рукой нет даже веревки, чтобы закрепить брюки. К завтраку выходишь с опозданием, и все сердятся, как будто это нарочно, а потом все идет из рук вон плохо: тетрадь с домашним заданием куда-то пропадает, учебник арифметики падает в лужу, а стоит достать нож, чтобы очинить карандаш, как страдает вовсе не карандаш, а палец. Большой палец непременно попадет в дверную щель и потом весь день болит, а если взрослые выдумают вам какое-нибудь поручение, то вы обязательно ухитряетесь все перепутать. Перевернув чашку с чаем, обнаруживаете вдобавок, что масло почему-то не хочет намазываться на хлеб — и наконец вы ложитесь в постель, никем не утешенные, и мало радости твердить, что все это произошло сегодня совсем не по вашей вине.

Но день, который мы описываем, был совсем не из таких дней. Даже чаепитие в саду, на кирпичной площадке возле кустарника, где было достаточно ровное место, чтобы расставить стол — даже оно вышло вполне удачным, хотя четверо из пяти сотрапезников думали гораздо больше о своем спектакле, чем о чае, а мадемуазель думала о чем-то, что казалось ей более важным, чем чай и спектакль вместе взятые.

Затем еще какое-то время таинственно хлопали двери, кто-то с кем-то перешептывался, и то в коридоре, то в комнатах, то на лестнице раздавались торопливые шаги.

Было еще светло, когда наконец прозвенел обеденный колокол (об этом условном сигнале они договорились за чаем и вовремя предупредили Лиз). Мадемуазель отложила книгу и проследовала из освещенной закатным солнцем гостиной в столовую, где уже зажгли газовую лампу. Лиз, хихикая, отворила ей дверь и вошла следом. Окна были закрыты, и узкие полоски света пробивались над и под рамами. Черно-зеленая скатерть из ученической столовой, подвешенная на бельевой веревке с заднего двора, служила занавесом, и хотя бельевая веревка глубоко проседала под этой тяжестью, занавес все же вполне исполнял свое предназначение, отделяя от зрителей ту часть комнаты, которая превратилась в сцену.

В другом конце комнаты были расставлены ряды стульев — похоже, ребята приволокли все стулья, какие нашлись в доме, — и мадемуазель содрогнулась, разглядев, какая странная публика заняла места в импровизированном зале. Здесь была старуха в высокой шляпе, при помощи красного платка завязанной под у нее под подбородком; дама в большой соломенной шляпе с невероятно длинными руками, которые перевешивались через спинку стоявшего перед ней стула; несколько неуклюжих мужских фигур — все они тоже были в шляпах.

— Вы пригласили друзей? — подавленно обратилась мадемуазель к тем, кто скрывался за складками занавеса. — Вы должны были попросить у меня разрешения.

Послышался смех и что-то очень похожее на «Ура!».

— Все в порядке, мадемуазель Рапунцель! — весело окликнула ее Мейбл из-за превратившейся в занавес скатерти. — Включайте свет. Это только начало представления.

Лиз, все еще хихикая, протиснулась между рядами стульев, сбив при этом шляпу с головы одного из гостей, и зажгла три больших газовых светильника.

Мадемуазель уставилась на ближайшего к ней зрителя, наклонилась поближе, чтобы рассмотреть его и тут же с нервным смехом опустилась на стул:

— Они неживые! — воскликнула она.

В ту же минуту то же самое обнаружила и Лиз — только она известила об этом громким воплем и совсем иными словами:

— Нутра у них нет! — объявила она.