Закон

А дон Чезаре думал о том, что именно нынче утром во время охоты, как раз перед тем, как у него онемела рука, он принял решение не уступать никому девственности Мариетты. Бродя среди камышей, выслеживая водяных курочек, он перебрал в памяти все события минувшей ночи. Мариетта, присевшая у его ног на низенькой деревянной скамеечке, поглядывающая из-за его колен, следившая за маневрами матери и сестер, потом ее пение в кустах возле дома; и тут он вдруг понял, что решение уже принято.

Мне не о чем с тобой говорить, — произнес он.

— Но вы же сами просили меня сесть.

— Мариетта не хочет идти к тебе работать.

— А мать ее сказала, что хочет.

— Спроси у самой Мариетты.

— А где она?

— Вот этого-то никто и не знает, — ответил дон Чезаре.

Крупно шагая, агроном удалился, проклиная вполголоса несчастную свою судьбу, забросившую его в этот край, на Юг Италии, где приходится жить среди диких крестьян и еще более диких землевладельцев.

— Эльвира! — крикнул дон Чезаре.

Эльвира подошла к креслу.

— Перемени припарки.

Эльвира бросилась к камину, где на треноге, под которой тлел древесный уголь, кипела вода.

Джулия и Мария подобрались к креслу. Вошел Тонио и встал в уголке, зорко следя за тем, чтобы женщины по всем правилам ухаживали за хозяином. За ним ворвались ребятишки Марии и Тонио и молча выстроились кружком вокруг кресла. Дону Чезаре показалось было, что мышцы бедра тоже онемели, но он промолчал. На ногу и плечо положили новые припарки.

— Эльвира, — начал дон Чезаре, — с нынешнего вечера ты будешь спать в комнате Джулии.

Во все времена именно такими словами давалась в доме с колоннами отставка очередной наложнице. Эльвира побледнела. Она уже давно понимала, что это должно произойти со дня на день. Что рано или поздно ее низведут до ранга простой служанки, как ее мать, старуху Джулию.

— У меня в комнате и без того тесно, — запротестовала Джулия.

— Эльвира может спать в постели Мариетты.

— Мариетта же вернется!

— Никуда Мариетта и не уезжала, — сказал дон Чезаре. — Просто не хочет показываться вам на глаза, потому что вы ее запугали. Когда увидите ее, скажите, чтобы она пришла ко мне поговорить.

Он поднялся с глубокого неаполитанского кресла, опираясь о подлокотники в виде китайских уродцев. Теперь уже онемела и нога.

— Палку! — скомандовал он.

Тонио бросился за палкой. Дон Чезаре ждал, тяжело опершись о подлокотники в виде китайских уродцев, и так смотрел на женщин, что у них не хватало духу с ним заговорить.

— Пойду работать, — объявил он, — и чтобы никто не смел меня беспокоить.

Опираясь на палку, он направился к дальней двери, и еще долго Тонио и женщины слышали шум его шагов и стук палки сначала в коридоре, потом по ступенькам лестницы, потом в залах, отведенных под коллекции древностей.

Маттео Бриганте направился в Порто-Манакоре, пробираясь по узеньким дорожкам, пролегавшим между высокими стенками, ограждавшими апельсиновые и лимонные плантации.

Его заклеймили. Он размышлял об этом совершенно новом для него факте его заклеймили, его! — еще час назад столь невероятном факте, что он никогда не допускал такой нелепой возможности, мысли не допускал, что подобное может случиться именно с ним, и, когда это приключилось с ним, всего какой-нибудь час назад, от руки Мариетты, воспользовавшейся его собственным окулировочным ножом с маркой «Два быка», он даже не мог осознать сразу все последствия этого происшествия, оставившего после себя неизгладимый шрам на его щеке, не простой шрам, а крест.

Конечно, мало кто посмеет лезть к нему с вопросами, даже намеком не решатся дать понять, что они, мол, сразу заметили клеймо. Но кое-кто все-таки осмелится. Как, например, поведут себя в этих обстоятельствах его вчерашние партнеры, о которыми он играл в «закон»? Ни Тонио, ни Американец, конечно, не осмелятся, но Австралиец, тот наверняка спросит, ясно, не для того, чтобы ему досадить, спросит почтительно, но наверняка спросит. Пиццаччо тоже спросит, но в обычной его манере, предлагая свою помощь: «Если у тебя какие неприятности, помни, что я здесь», «Если кого нужно убрать и если тебе это почему-либо не с руки, давай уберу я». Но в душе-то будет, конечно, рад. А Австралийцу Бриганте ответит: «Тот, кто это сделал, уже мертв». Нет, ответ неудачный и, Главное, никого не обманет. Да нет, ответ удачный, он сразу отшибет у всех прочих охоту лезть со своими вопросами. Ну а на Пиццаччо достаточно будет взглянуть, и он проглотит язык.

А что, если спросит дон Руджеро, да еще засмеется при этом:

— Как это ты, петух, допустил, чтобы тебе физиономию раскровянили?

Что ему ответить? Так бы его и укокошил, но человек, владеющий таким состоянием, какого достиг сейчас Бриганте, не убивает так, за здорово живешь. А если он ответит дону Руджеро, что человек, который сделал это, уже мертв — каким и следовало бы ему быть, — дон Руджеро расхохочется уже совсем оскорбительно:

— Ну, это мы еще увидим.