Закон

На пороге стояла высокая брюнетка в черном шелковом, наглухо закрытом, плотно обтягивающем платье, подчеркивающем ее худобу; она казалась еще тоньше и выше из-за того, что через плечо был наискось переброшен шарф.

- Меня зовут Фульвия, - проговорила она.

Глядела она на него, во всяком случае так ему показалось, не игриво, не вызывающе. Вот этого-то холодка он никак и не ожидал. И страх его еще усилился. Девушка осмотрела его с головы до ног. А Франческо несколько раз тряхнул головой, чтобы прогнать сонную одурь. Она лукаво улыбнулась. А он подумал, что, видно, она чересчур в себе уверена. "И это при такой-то худобе!" - удивился он. Она стояла в дверном проеме, спокойно бросив руки вдоль тела, и даже не потрудилась состроить ему глазки, поиграть бедрами или грудью, скорчить гримаску, а просто смотрела на него, и во взгляде ее мелькал насмешливый огонек. Его уколола эта насмешка, и он вскочил с кресла.

- Идите за мной, - сказала она.

Она пошла по коридору, он за ней. Они очутились в ее комнате (серый плюш мебели, серые обои, широкая кровать с белоснежным бельем, даже складочки на накрахмаленных простынях не были примяты).

- Чувствуйте себя как дома, - проговорила Фульвия.

Она помогла ему снять пиджак и повесила на плечики. Он стоял столбом посреди комнаты и только следил за ней взглядом. Она приблизилась, развязала на нем галстук и тоже повесила на плечики поверх пиджака. Потом снова приблизилась к нему. Он поднес было руку - таков, считал он, его мужской долг - к маленькой груди, еле выступавшей под шелком платья. Она ласково отвела его руку.

- Предоставьте действовать мне, - сказала она.

Насмешливый огонек ее глаз стал еще ярче.

- Пока что, - добавила она, - здесь распоряжаюсь я:

Расстегнув на нем рубашку, она помогла ее снять. И тоже нацепила на плечики поверх пиджака. А он все стоял, в брюках, по пояс голый.

- Ложитесь, - сказала она.

Он растянулся на постели.

Она не то развязала, не то расстегнула что-то под шарфом, которым заканчивалось ее платье под самой шеей, платье упало на пол, и она очутилась совсем голая возле постели.

Обнаженная, она оказалась еще худее, чем он решил поначалу, груди чуть свисали, но были такие маленькие, что кончики их все же торчали, как гвоздики, подумал он, вбитые в ладони деревянного Христа, стоявшего у входа в храм святой Урсулы Урийской. Он снова потянулся к ней, она отстранилась. Потом взяла его руки, развела их, словно бы распяла на постели, и начала гладить их кончиками ногтей, сначала у сгиба локтя, очень-очень легко; и, хотя было слышно, как скребут кожу ее ногти, она ни разу не царапнула его, а все водила по коже пальцами медленным и методическим движением, словно сгребала граблями траву. Он безропотно покорился ей.

Вот острые, ласковые, колкие прикосновения спустились к запястью, потом поднялись до подмышек. Он потянулся к ней, выпятив свою жирноватую грудь с почти женскими сосками, грудь тяжеловесного рыжего парня, стараясь коснуться грудью ее маленьких остроконечных грудей. Ногти ее теперь врезались уже в плечи, в подмышки. Он застонал от наслаждения и страха.

А тем временем Маттео Бриганте вел с Мадам деловые разговоры. Ее помощница, выбившаяся из простых девиц и теперь тоже причастная к управлению домом, синьорина Чинтия, принимала живейшее участие в их беседе. Все трое разместились в кабинете Мадам вокруг массивного письменного стола, покрытого стеклом, рядом с картотекой, где хранились накладные, счета, контракты.

В этом сезоне дела шли неплохо из-за прилива туристов на Адриатическое побережье; содержатели отелей и ресторанов определенно разбогатели, а это в свою очередь благоприятствовало развитию других областей коммерции. Мадам подумывала открыть еще одно заведение, но на сей раз на самом побережье, в Сипонте, на курорте, который охотно посещали буржуа из Фоджи и иностранцы. Следовало бы заинтересовать гостиничных портье, превратить их, так сказать, в загонщиков дичи, то бишь туристов. Правда, расходы по переезду будут значительными, но зато и доходы увеличатся, и амортизация наступит быстро. Пока Мадам излагала свои проекты, Бриганте подсчитал, что такая девушка, как Фульвия, приносит на худой конец пятьдесят тысяч лир в день, куда больше, чем дает, скажем, небольшой отель, средний гараж, большая оливковая плантация или три грузовика, занятые на перевозке бокситов. Труднее было установить, какой процент составит доля накладных расходов: во сколько, например, обойдется снисходительность полиции? Желая соблазнить будущей прибылью возможного компаньона, Мадам безусловно преуменьшила сумму этого кабального налога. Бриганте решил лично навести соответствующие справки у своих друзей из провинциальной полиции.

Мадам заявила, что новым заведением будет управлять Чинтия. Она девица серьезная и способная. Но женщина, хочешь не хочешь, остается женщиной. Ей потребуется поддержка человека солидного и опытного, и не только для материальной помощи в период пуска заведения, но и для переговоров с полицией, муниципальными властями, рэкетирами.