Закон бутерброда

– Не знаю, как тебе объяснить, но… мне не хочется, чтобы ты работал там, где тебе неинтересно. Мне не хочется, чтобы ты отказывался от того, что тебе действительно по душе, ради наших походов в ресторан.

И тогда Кристоф сказал ей то, что тяготило его все последние месяцы, но чем он ни разу не осмелился с ней поделиться:

– Но мне еще больше не хочется создавать тебе говенную жизнь. – На миг ему даже показалось, что он сейчас заплачет, такую боль причиняло ему это определение нынешней их жизни. – Жизнь, где все время пашешь как проклятый ради бабла. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива, хочу, чтобы у тебя была прекрасная квартира, где тебе хорошо. Я не хочу, чтобы мы отказывались от второго ребенка, потому что у нас нет денег. Не хочу, чтобы ты делала аборт, потому что мы на мели. Елки зеленые… Осточертело. Хочу, чтобы мы жили хорошо.

Она молчала, а когда заговорила снова, ее голос звучал растроганно:

– Знаешь, а у нас вовсе не говенная жизнь. И потом, мы молоды, нам всего тридцать. Будь нам по сорок и окажись мы в такой ситуации, ок, стоило бы трижды подумать. Но мне нравится наша жизнь. И я тебя люблю. Мне плевать на прекрасную квартиру, если я буду жить с депрессивным мужиком, который отказался от своих планов. Ну будем мы ходить каждый вечер в ресторан, и что? И ничего, потому что ты потухнешь. По-моему, тебе невероятно повезло, ты нашел то, что тебе по-настоящему нравится. Что тебя вдохновляет. Я тебе немножко завидую. Я делаю свою работу, она вполне серьезная, но мне это все параллельно. Если бы я, вроде тебя, нашла штуку, которая бы меня увлекла, я бы ее не бросила. К несчастью, бухать с подружками или целыми днями валяться с тобой в постели пока еще официально не считается работой.

– Мммммм… Хотел бы я иметь гору бабла и платить тебе всякий раз, как мы занимаемся любовью.

– Я была бы твоей штатной проституткой?

– Именно. Между прочим, по-моему, меня эта идея возбуждает.

– Если тебя это так возбуждает, можно начать с небольших выплат. Введем своего рода налог, установим тариф.

– Я люблю тебя.

– Знаю. Я потрясающая женщина. Я отказываюсь ради тебя от материального комфорта. Думаю, даже на твоем смертном одре я буду к тебе приставать и твердить, до чего я была крутая в этой истории.

Когда они распрощались, в голове у него была лишь одна мысль: заняться любовью с Клер. Но вместо этого пришлось идти забирать сына.

Марианну с Люком он нашел в сквере напротив кафе, где они сидели два часа назад. За эти два часа он эмоционально перенес полный рабочий день и теперь чувствовал себя таким оглушенным и опустошенным, словно только что слез с американских горок.

Люк бегал за голубями, а Марианна, сидя на корточках, подбадривала его. Волосы она убрала в пучок, открыв изящную линию затылка. Она подняла глаза на Кристофа и нахмурилась:

– Все в порядке?

– Да.

– Точно? Вид у тебя какой-то странный.

– Да.

– Ок. Ты не из тех, кто изливается перед посторонними, да?

Он улыбнулся и указал подбородком на Люка:

– Все нормально прошло?

В этот момент Люк его заметил и кубарем подкатился к его ногам с криком “папапапапапа”. Кристоф подхватил сына и крепко обнял. Можно ли принять дурное решение из добрых побуждений?

– Спасибо, Марианна, очень выручила. Люк, скажешь Марианне “пока”?

– Нят.

Люк протянул к Марианне руки и, исхитрившись ухватить ее за край майки, вцепился в него изо всех своих отнюдь не малых сил.

Кристоф взглянул на Марианну со смущенной улыбкой:

– Он своего не упустит.

– Ага, я заметила, – засмеялась она.

Он попытался объяснить Люку, что пора домой обедать, что папе надо работать, но безуспешно. Люк крепко сжимал в кулачке белую майку.

В конце концов Марианна предложила проводить их до дома. Вообще-то делать ей было особо нечего. И потом, сказала она Кристофу, за час, проведенный с Люком, ей в первый раз удалось отвлечься от того гребаного бардака, в какой превратилась ее жизнь.

По дороге Марианна спросила, как у него получается работать, сидя с Люком. Он со вздохом ответил:

– Знаешь канал Gulli[9]?

– А-а… Ясно…

Ему показалось, что в ее голосе мелькнула нотка того несносного осуждения, что свойственно бездетным. У нерожавших свои заморочки относительно гипотетических слабостей молодых родителей.

Но в мозгу Марианны мыслительная работа шла в другом направлении, потому что она спросила:

– Хочешь, я останусь у вас? Ты сможешь заниматься своими делами, а я накормлю его обедом?

Кристофа это более чем устраивало, но когда она вошла к нему… вернее, к ним в квартиру, ему стало ужасно неловко. Она вторгалась в его личное пространство, он почувствовал себя голым и на какой-то миг интуитивно ощутил десятую долю того, что чувствовала Марианна из-за выложенного в интернет порноролика.

Он сложил диван, накинул на него безнадежно заляпанное коричневое плюшевое покрывало и уселся со своим компом, а Марианна пошла на кухню кормить Люка. Он слабо улыбнулся при мысли о том, что ее ожидает, когда она попробует убедить Люка съесть что-нибудь, кроме печенья.