Закон бутерброда

– Что?! Вы с ума сошли? Леони – моя дочь. И дочь Оливье. По-моему, ничего сложного.

– Прекрасно, тогда начнем сначала. Леони живет неделю с матерью-одиночкой, неделю с отцом и его сожителем, по очереди, так?

– Именно так.

– И как вам кажется, она справляется с этой ситуацией? – спросила учительница, кивнув в знак того, что понимает и сочувствует.

– Ей не с чем справляться, – отрезал Оливье. – Это просто ее жизнь. Она так живет с рождения. Проблемы, похоже, это вызывает скорее у вас.

Учительница подняла ладони в знак несогласия.

– Вы неправы, месье. Я вам не судья, ни в коей мере. Но вы же должны сознавать, что реакция других детей… что сравнение с другими моделями семьи может задеть Леони.

– Если другие дети – идиоты и консерваторы, то мы здесь ни при чем.

– Все дети консерваторы, как вы говорите. Им нравится норма. Кажется, вас не слишком интересует, как Леони может переживать эту ситуацию в школе.

– Никакой проблемы здесь нет. Вы сами сказали, что с ней все в порядке. И создать проблему, заклеймив Леони, рискуете именно вы.

– Я просто хочу сказать, что стоит внимательнее относиться к тому, как она переживает ситуацию. Именно поэтому мне хотелось с вами поговорить. Теперь я лучше понимаю ситуацию в вашей семье.

Марианна решила вмешаться, и учительница сразу повернулась к ней. Магия материнской роли.

– Вы правы, нужно быть внимательнее, и мы вам благодарны за ваше внимание. Оливье иногда склонен всюду видеть гомофобов. Согласна, мы должны за этим следить вместе. Но на данный момент, похоже, все идет хорошо. Леони понимает, что существует множество разных моделей семьи. И что ее семья, в сущности, не лучше и не хуже, чем любая другая, просто встречается реже. К тому же она это прекрасно видит в рассказах, которые ей читают, или в мультфильмах. И по-моему, пока это не вызывает у нее никаких затруднений. Она с рождения живет в стабильном окружении. Кроме того, она очень привязана к Жюльену, спутнику отца. Короче, все хорошо. Но конечно, если вам покажется, что начинается какая-то фигня… то есть что-то вызывает у нее проблемы, обязательно сообщите нам.

Марианна, улыбаясь, смотрела на учительницу. Учительница, улыбаясь, смотрела на Марианну. И Марианна чувствовала, что Оливье смотрит на нее, а его зрачки похожи на дула автоматов.

Подошел врач и сказал, что у малышки, судя по всему, перелом руки. Они должны отвезти ее в больницу на обследование. И хотя на этой неделе Леони жила у отца, Оливье надо было возвращаться на работу. Марианна спросила, можно ли ей тоже сесть в машину и поехать с ними в больницу. Пока санитары переносили Леони в фургон, Оливье схватил Марианну за локоть.

– Оливье склонен всюду видеть гомофобов? Блин, Марианна, ты что, тупая? Эта дрянь объясняет нам, что у нас дерьмовая модель семьи, что у Леони травма, а ты ей поддакиваешь?

– Кончай, я же сказала, что с ней все отлично. Но лаяться с училкой тоже не стоит. Совершенно незачем.

– Незачем? НЕЗАЧЕМ? Нет, есть зачем. Когда перед тобой глупость и мерзость, надо возмущаться.

– Не такую уж глупость она сказала. Ты же знаешь, мы с тобой об этом говорили. Ты извращаешь ее слова.

– Ах да, ведь я же параноик. Я и забыл. Ты меня предала, Марианна. Впрочем, ты уже давно от всего отошла.

– Это ты о чем?

– Ни о чем. Проехали.

Он развернулся и, не попрощавшись, ушел. В машине Леони, похоже, совсем забыла про свою боль: она была в полном восторге от того, что вокруг нее такие сильные мужчины и все говорят, какая она храбрая и какие у нее красивые волосы.

В детской больнице Некер Марианну попросили подождать, пока дочери сделают рентген. Коридор освещали только неоновые лампы, поэтому казалось, что вокруг глубокая ночь. Она со вздохом упала на стул. До ее слуха со всех сторон доносились крики невидимых детей. Отопление жарило так, что было душно. Она расстегнула куртку и толстовку. Подумаешь, кусок сиськи будет торчать из топа, в больнице и не такое видели.

Сегодня она собиралась поискать идеи для статей, чтобы предложить их в разные газеты. А тут дело гиблое, разве что продать текст в “Официальный журнал стульев в зале ожидания”. Они с Оливье с самого начала условились, что сидеть с дочерью будут по очереди, но Марианна была свободнее на случай всякого форс-мажора. Зарабатывать деньги, не ходя на работу, – величайшее преимущество. Можно без помех заниматься дочерью. Она спрашивала себя, как Кристоф прежде умудрялся работать дома с Люком. Отчасти по привычке запечатлевать любой, самомалейший момент своей жизни, отчасти от нечего делать или из желания поныть она сфотографировала стенку напротив и выложила в интернет.

Какая-то женщина села рядом и тихо сказала: “Мы же не животные”, потом встала и ушла.