Закон бутерброда

Она говорила вместо него, и в нем росло ощущение, что он исчез, превратился всего лишь в атом окружающего воздуха. Ощущение отчасти даже приятное. И хотя временами ему хотелось, чтобы она ушла, ее голос был единственной привычной соломинкой, за которую можно было уцепиться.

Сканирование, как он и подозревал, не показало ровно ничего. Теперь врач мог успокоить Клер: разрыв аневризмы исключен. В разговорах все время повторялся термин burnout, выгорание. Но в его голове вертелась одна-единственная фраза: любовь ослепляет. Старый дурацкий афоризм, но Кристоф не сомневался, что в нем – ключ ко всему, что с ним происходит. Он отказался смотреть в лицо реальности – прежде чем вернуться домой и готовить спагетти болоньезе, Клер трахалась с другим; он отверг все очевидные приметы – когда он поцеловал ее в макушку, по ее телу пробежала дрожь, но дрожь чего? Отвращения, которое он ей внушал? Или страха, что он почувствует чужой запах на ее коже? Ему хотелось еще раз перечитать эсэмэски. Проверить то, что он увидел. Понять, с какого времени это продолжается. И с кем. Ни один мужчина из окружения Клер не вызывал в нем особой ревности. Но наверно, он был невнимателен. Его погруженный в небытие мозг работал в полную силу. Он хотел видеть Клер, бросить ей в лицо ее ложь, заорать на нее, схватить за плечи, чтобы прочесть правду в ее глазах. Но не мог. Он превратился в ничто.

Его оставили на ночь в больнице, и он настоял, чтобы Клер ночевала дома: надо успокоить детей, они наверняка в некотором шоке. Оставшись наконец один, в незнакомой постели, он хотел еще подумать, но провалился в сон. Теперь никакой свет ему не помеха. Он проспал как сурок до утра, до той минуты, когда в палату вошла медсестра с завтраком. Спросить у нее, который час, он забыл, и после ее ухода убедился, что никакой другой возможности это выяснить у него нет; разве что позвать звонком другую медсестру. Растянувшись на кровати, он в конце концов дождался появления еще одного врача, сообщившего, что сейчас десять часов. Это был психиатр, судя по голосу, молодой. Может, интерн по психиатрии? Интересно, есть такое? С тех пор как Кристоф потерял зрение, его жизнь превратилась в череду анекдотических вопросов без ответа. Какая погода на улице, который теперь час, как он сам выглядит, в каком помещении находится. Все утро он пытался угадать, есть ли в палате кто-нибудь, кроме него. Может, рядом лежит другой больной? Но если так, то сосед, наверно, в глубокой коме.

Голос у молодого психиатра был приятный, а за разговором он перелистывал какие-то страницы. Наверно, карту Кристофа, но с равным успехом это мог быть и спортивный журнал, на слух не различишь. От этой мысли Кристоф развеселился.

– Результаты обследования у вас нормальные. Кроме явной проблемы с давлением. Ваша супруга сказала, что вы испытываете огромное напряжение на работе.

Кристоф кивнул.

– Вы журналист, верно?

– Главный редактор. Руковожу новостным сайтом.

– А! – Новость явно обрадовала интерна. – И сколько часов в день вы работаете?

– Понятия не имею. Понимаете, онлайн-новости не останавливаются никогда. Даже уйдя с работы, я должен следить за новостями.

– На выходных тоже?

– Конечно.

– То есть у вас никогда не бывает чувства, что вы полностью отключились от работы?

– Э-э… – Кристоф на секунду замялся. Что за дурацкий вопрос. Хорошо делать его работу можно только при условии, что никогда не отключаешься от новостей. Это не пагубное следствие его занятия, а сама его сущность.

– Не бывает, в самом деле. Понимаю, наверно, я слегка злоупотреблял в последнее время разными экранами. Вы не знаете, сколько понадобится времени, чтобы зрение ко мне вернулось?

Повисла пауза.

– Я вам скажу честно, месье Гонне. Вам повезло, в нашей клинике работает лучший специалист по выгоранию, вызванному чрезмерным потреблением интернета. И он вас примет вне очереди, после обеда.

– Не уверен, что в этом есть большая необходимость. Я прежде всего хочу знать, что у меня происходит с глазами.

– Видите ли, глаза – это зеркало души.

Ок, он дебил, подумал Кристоф. Придется ждать встречи со специалистом по выгоранию, может, он окажется достойным собеседником. Он услышал, как где-то рядом завибрировал его телефон. Наверняка на прикроватном столике. Но кто бы ни звонил – с работы или Клер, – разговаривать у него не было никакого желания. В конце концов, он слепой и лежит в больнице, имеет он право не отвечать на звонки?

После ланча, наверно, около двух часов дня, его препроводили в кресле-каталке к светилу. Он сказал было медсестре, что может идти сам, но понял, что у нее нет времени тащить его на ощупь по коридорам.

Светило представилось очень тепло и приветливо и пожало ему руку.

– Ален Гедж, психиатр. Рад с вами познакомиться, месье Гонне.

Имя было Кристофу смутно знакомо. Наверно, читал где-нибудь интервью с ним.

– Представляю, каким потрясением стала для вас нынешняя слепота.

– На самом деле нет. Не настолько, – беззаботно отозвался Кристоф.

– А, любопытно. Почему же?

– Не знаю. Я чувствую… облегчение.