Закон дитто

Наставник попросил оставить его наедине с Александрой. Мне эта мысль совсем не понравилась, но выбора не было: взбалмошный старик, как всегда, наотрез отказался выполнять что-либо без приказа Костераля. Поэтому приходилось соглашаться с его условиями.

Я вспомнил, как в первый раз увидел ее после ночи, проведенной без сна. Было тяжело поверить, что Аниса снова здесь, осязаемая, теплая и живая.

С восходом солнца, тусклым, еле пробивающимся через темную завесу, на верхней палубе стало появляться все больше матросов. Несколько юнг уже тщательно драили и так безупречно блестящие доски. Блисс и еще двое матросов ловко карабкались по бизань-мачте – проверить крепления.

Вахта сменялась каждые десять оборотов, несколько зевающих фарффлов ушли в каюты.

Я потер глаза и крутанул штурвал, по наитию обходя рифы. Этот участок требовал особой сосредоточенности, и за штурвалом в таком случае стояли либо я, либо Джен.

Значит, осталось еще несколько дней пути до маяка.

А затем я перевел взгляд вниз, на палубу, и замер, пригвожденный к ней.

С капитанского мостика прекрасно было видно, когда она вышла и спустилась по трапу. Как ее вечно собранные в пучок волосы пытался растрепать ветер, как сила дитто крохами вилась вокруг нее.

Я мог дышать.

Ведь она жила.

Камень царапнул мне руку, и на пальце выступила кровь. Рана быстро затянулась. Милинаф насмешливо фыркнул сверху – он уже давно сидел возле входа в маяк.

Его хвост метался туда-сюда, словно он собирался…

Стрела взметнулась, рассекла воздух и вонзилась мне прямо в грудь.

Аниса, безумно прекрасная в своем гневе, наложила на тетиву новую стрелу, пока я, подняв руки, показывал, что не трону ее, что я с ней, сколько бы ударов она ни нанесла.

С громким топотом приближалась стража. Это утро началось так правильно, так значимо… и заканчивалось такой нелепой ошибкой.

Она не видела меня. Ее взгляд блуждал по лицу, по всем болевым точкам, я видел, что она хотела, но боялась всадить мне в череп стрелу.

Но хотела, отчаянно хотела.

– Аниса, это же…

– Еще один шаг, и стрела вонзится тебе промеж глаз. – Ее голос, высокий, срывающийся на фальцет, выдавал то, как она еле сдерживала себя.

– Аниса, но…

Она отпустила тетиву.

Вдалеке прогремел гром, и следом зазмеились тонкие молнии. Надо бы взять себя в руки.

Прошлое неизменно и навсегда останется со мной, но это прошлое. Сейчас Аниса… Александра рядом, и нет времени думать о том, что произошло.

Нужно думать о том, как быть сейчас. И надеяться, что она все поймет.

– Вам не кажется, что это уже слишком?

Джен и Бриан стояли рядом с Милинафом. Бриан задумчиво дергал серьгу в ухе, пока старпом мрачно смотрела на меня. Именно она задала вопрос. Я подтянулся и оказался на ровной площадке. Милинаф тут же принялся скакать.

– Что именно?

– Она не примет Таррванию, – холодно сказала Джен.

– Это только пока, – ответил. – Анисе нужно время, чтобы…

– Рейн, Анисы нет, – тихо прервал меня Бриан. – И уже не будет.

– Почему? – так же тихо спросил я.

– Бриан прав. – Джен подошла ближе. – Она другая. Чужак с той стороны. Ей нет никакого дела до страданий таррванийцев.

– А почему ей вообще должно быть дело? Прошло всего несколько дней. За это время никакая любовь не проснется.

– Но у Александра проснулась, – заметил Бриан. – А она совершенно другая.

Повисла тишина, прерываемая еле слышным плеском волн. Я вздохнул, прочувствовав весь абсурд ситуации. Джен стала крайне раздражительной, хоть и пыталась скрыть это. Бриан постоянно следовал по пятам за принцессой, рассказывая о Таррвании и императоре. Он считал, что это может помочь ей хоть что-то почувствовать.

Они беспокоились, по-своему, это напряжение считывалось во взглядах украдкой, в некоторой настороженности к Анисе…

К Александре.

Джен хрипло рассмеялась и начала доклад.

Раз в два дня шпионы из морского народа докладывали обо всех морских перемещениях, изменениях в водах, странных событиях и местонахождении имперских кораблей.

Астраэль созывал Сенат.

Я задумчиво посмотрел вдаль. Мне, приемышу, нельзя было даже и думать о том, чтобы вступить в круг Сената. Костераль же занимал там одну из должностей. Но его ложа всегда пустовала.

Захочет ли он принять столь настойчивое предложение?

– А что насчет слухов?