Закон дитто

Томный, тягучий запах крови коснулся ноздрей, я услышал, как тихо зашипела императрица. По волосам и позвоночнику пробежали холодные иголки мурашек. Основание рогов, напротив, отозвалось жжением. Глаза заныли так, что я начал отчаянно моргать, а на лбу словно натянулась кожа, готовая мгновенно разорваться.

Я чувствовал дикую боль.

– Эарт! Твоя сила и власть! Твое благословение! Цикл за циклом, жизнь за жизнью, душа за душой! Прими наше подношение!

Голос императора был громче рокота, издаваемого истуканом. Этот голос вгрызался в мой мозг, я готов был взвыть. Искоса глянул на мать – по ее лицу совершенно не было понятно, о чем она думает. Сосредоточена. Губы сжаты. Но никакой боли на бледном лице.

А затем прозвучали слова, исполненные силы. Я почти дернулся, хватаясь за эфес меча, но смог остановить себя.

Опасность, берегись, принц, берись за оружие, принц!

Мой внутренний голос, тот, что за минуту до губительной опасности обычно предостерегал, сейчас шептал, что нужно бежать, нужно броситься в атаку, нужно зажать руками уши и скулить, как детеныш дракона.

– Найди их.

Правая барабанная перепонка лопнула, оглушая меня, горячими струйками потекла кровь. Усилием воли я отогнал дрожь, не позволяя своему телу качнуться, и сжал сильнее зубы. Принцу не пристало показывать слабости.

Император Таррвании завел песнь на древнем таррванийском, я почти не слышал ее, но ощущал, и тяжесть, железная тяжесть воздуха растворилась в возвышенной песни.

Это был не страх, это было удивление. Я знал, что такое давление должно сломить присутствующих, но только шепот восхищения и почтения раздавался вокруг.

Моя грудь вздымалась, а пот катился градом по спине. Еще поворот песочных часов отстоять, и церемония будет окончена, а раны излечатся. А пока – терпеть.

Вибрация и дрожь от гонга коснулись моей силы, и я выпрямил спину.

Принц, надежда и будущее Таррвании, должен стоять до конца, даже если разверзнутся Гайровы огненные врата.

Или с ним заговорит сам богодракон, никогда не отвечавший на его мольбы.

Утомительная церемония в главном храме Эарта окончена, принцу дозволено уйти.

Хотелось бы, чтобы так и было. Я провел рукой по узкому воротнику. Церемониальные одежды год от года душили меня все сильнее и сильнее, но дворцовый этикет не терпел перемен. Служанка поправила мои манжеты, разгладила складки на камзоле, а напыщенный юнец зачесал волосы назад и нанес на рога душистое масло, запах которого чуть не заставил меня чихать.

А затем поднесли зеркало, я взглянул, вздохнул и лишь улыбнулся, кивком отпуская слуг.

Еще парочка песочных оборотов, и мать пошлет за мной. А единственное, чего мне сейчас хотелось, это смыть усталость от церемонии и понять, что произошло на ней.

Вернувшись в покои, я смог отвязаться ненадолго от слуг под предлогом личного подношения Эарту. Раздирающая ухо боль исчезла уже под конец церемонии. Но кровь никуда не испарилась, и только отпущенные волосы скрыли струйку, скользнувшую по шее. Однако на приеме необходимо было «привести прическу и внешний вид в порядок, ты же не среди простолюдинов, дорогой Винсент», как сладко пропела императрица, когда я, поклонившись, попросил отпустить меня в покои. Поэтому слуги пришли ровно через четверть оборота.

И никто не слышал голос этого существа. Я не был до конца уверен, богодракон ли со мной говорил. Его голос давно не касался дитто, последний раз был… чуть более тысячи лет назад. Как указано в книгах. Но я не помнил этот момент истории… возможно, мой вечно надменный учитель и вбивал что-то такое в мою голову, но с последнего обучения прошло лет четырнадцать. Затем отец направил меня по личной просьбе на восток, и я как-то не забивал голову такими мелочами, лишь методично искоренял предателей и следил за сохранностью вверенных мне территорий и границ. Почти все свидетели тех времен мертвы, а спрашивать отца или императрицу я не намеревался.

Точнее, даже если бы хотел – не смог бы.

В дверь постучались.

Я откашлялся и громко произнес:

– Принц Винсент Фуркаго впускает в свои покои.

Дверь отворилась, и ухмыляющийся Тан проскользнул внутрь. Его расшитый золотом черный камзол, как всегда, сидел точно по фигуре. И не скажешь, что под одеждой искусно спрятаны кинжалы и удавки – его любимое оружие. А за ним внутрь зашел и хмурый Аджит в церемониальных зеленых одеяниях.

– О величайший из величайших! Принц, соблаговолите ли…

– Давайте без этой ерунды, – раздраженно бросил я.

– Винс, ну ты так одет, что даже я не смог сдержать торжественный тон. Примите поздравления, о императорский из императорских! – весело отозвался Тан.

– Свет и Закат нашей Империи, роза и шипы, дева и похотливый взгляд, прекорр и дерьмо, – вторил ему Аджит, и оба расхохотались.

Я лишь усмехнулся в ответ и отпил вина из кувшина, заботливо оставленного служанкой на моем письменном столе. И передал вино тем, кто уже четырнадцать лет служил под моим началом: лейтенанту Тану и лейтенанту Аджиту. И они оба ненавидели дворец так же сильно, как и я.