Закон дороги (СИ)

Старинное поместье в Гьяттских горах, окруженное светлым, чистым лесом… Его семья всегда собиралась вечером вместе за столом — ужинать. Таков был обычай: завтракать и обедать ты волен где угодно, но ужин — это святое. Во главе стола всегда сидел отец, по правую руку от него — старшие братья, похожие друг на друга, как две капли воды, и такие разные по характеру. А по левую руку сидела матушка и малышня — Габриэль и его младшая сестренка. Утром его, чаще всего, будила именно она — прекрасная, как фея, милая Лорели. Братья были на десять лет старше, Лорели — на четыре года моложе, и третий сын графа де Рейвена души в ней не чаял. Почему-то вспомнился во всех подробностях его первый подарок сестренке: вырезанный собственноручно маленький деревянный кораблик с ярко-синим атласным парусом. Габриэль увидел его в книге старшего брата, смешливого и порывистого Риша. Он с раннего детства мечтал о море, и стал-таки, несмотря на сопротивление отца, одним из лучших имперских капитанов. Что с ним теперь? Второй, полная его противоположность, носил имя Веллем. Он вырос, по доброй воле стал одним из Смиренных братьев, и со временем возглавил один из горных монастырей. Матушка очень гордилась им. И лишь младший воплотил мечту отца — стал, как и он сам, воином, и именно ему он передал фамильное искусство боя на парных мечах. Кто-нибудь скажет, что по традиции младший сын должен был остаться дома, и, возможно, окажется прав. В тот год, когда Габриэль поступил на службу в Империи, черная лихорадка, занесенная в их горные края бродячим менестрелем, будь он трижды проклят, унесла жизни отца и его любимой сестры Лорели. Он приехал, но оказалось уже слишком поздно. С тех пор младший де Рейвен побывал дома лишь трижды. Ему было тяжело видеть матушку такой: печальной и совсем состарившейся. А она всегда старалась его утешить, говорила, что отец радуется, глядя с небес на сына, воплотившего его мечту. Видимо, воин совсем замечтался. Его вывел из мира воспоминаний лишь весьма чувствительный толчок в плечо тяжелой когтистой лапой.

— Пора домой, Гром, — услыхал Габриэль осторожный мысленный шепот Тилы, — не хотела прерывать твои размышления, но жрецы уже закончили Песнь защиты и ждут нас с тобой.

— Извини, — ответил он, гладя крылатую спутницу, — задумался.

— Ты хотел бы туда вернуться?

— Да, — честно ответил де Рейвен и тут же признался, — но мне все чаще кажется, что я туда никогда не вернусь.

— Почему?

— Мне кажется, мой путь будет совсем недолог, и закончится он на стенах Города. Прости, если огорчил тебя. Меня и самого эти мысли удивляют…

— Ничего удивительного. Если не считать, что ты сам удивительный, Гром. Запомни, что бы с тобой ни случилось, я буду рядом, до самого конца, и за Гранью тоже, — Тила совсем по-кошачьи ткнулась лбом ему в руку. И Габриэль понял, что совсем не боится ни судьбы, ни смерти — пока рядом крылатая кошка лесного мира.

Пока Одри обучала других стихийной магии, а Габриэль общался с Мастером Трав, Даррен помогал готовить плацдарм для основного наступления на болота. Здешние волшебники спешно переселяли с прибрежной полосы всех маленьких лесных хозяев, а те деревья, которые нельзя было спасти, погружали в глубокую спячку. Кто знает, может им и удастся пережить битву стихий. Зеленоглазый волшебник пытался успеть все и сразу: проверял берег, изучал Потоки, которые можно было задействовать в сражении, исследовал болото, пустив в ход весь доступный арсенал чар. Его учили, что сражаться, не узнав о противнике как можно больше, глупо и опасно. А здесь, похоже, ничего и не поймешь, пока не соприкоснешься с ним вплотную. Хорошо, что лесовики додумались попросить наших летунов забросить несколько человек на остров, где оставались защитники большого храма, иначе пришлось бы срочно изобретать, как с ними связаться. Крылатые кошки наотрез отказывались налаживать мысленный разговор с тамошними жрецами, как и объяснять причины своего решения. Видимо, кто-то когда-то их обидел, а кошки злопамятны…

К водяным духам, как и к молодым деревьям Лоцмана не подпускали — его Огонь пугал этих чувствительных существ до состояния полной невменяемости. Вполне ожидаемо Даррена попросили сделать с берегом нечто такое, чтобы болотам нечем было поживиться, и чтобы земля под ногами защитников не превратилась в топь. Маг попросил всех чувствительных к огненной стихии отойти подальше, и через некоторое время на достаточно большом участке мокрая, расползающаяся под ногами земля превратилась в звонкий стеклянистый камень. Там, где мутная болотная вода набегала на спекшуюся кромку, поднимался пар.