Закон и честь (СИ)

— Эй, девочка, да мы с тобой, оказывается, практически старые знакомые, — Джек в восторге сдвинул цилиндр на затылок лохматой головы и, похихикивая, поскрёб ногтями торчащие как проволока бакенбарды. — Северный железнодорожный вокзал, Столичный экспресс. Я вспомнил. Ты была там. Находилась рядом со мной. Верно? То-то мне показалось, что кто-то прячется под вагоном. Это была ты! И это именно ты сдала меня фараонам! Ха, вот оно в чём дело! А я-то думал, как они так оперативно отреагировали! Откуда вообще узнали, что я сел в тот поезд. Вот так встреча, крошка.

У Генриетты чуть не остановилось сердце. Узнал! Этот дьявольский выродок всё-таки узнал её! Генриетта не думала, что может перепугаться больше, но, похоже, она ошибалась. От страха её всю замутило, а перед глазами поплыло. Окутанная туманом улица стала казаться ей размазанной нечёткой картиной, где было невозможно указать ни верх, ни низ.

— Прошу вас, не убивайте меня, умоляю… — Генриетта крепко зажмурилась, ругая себя последними словами за то, что была вынуждена это говорить, но ничего не могла с собой поделать. — Не трогайте меня, пожалуйста…

— Леди, вы прекрасны, — с придыханием сказал Джек, наслаждаясь её паническим страхом и ароматом дешёвых, отдающих клубникой духов. От неё пахло вызывающе пошло, вкусно и маняще. Он хотел смаковать её запахи, жалея, что не может раствориться в них. В страхе и запахах невозможно купаться. Ими можно лишь жить.

Попрыгунчик почти с нежностью глянул на неё, смыкая поросшие чёрными волосами пальцы на тонкой шейке, нащупывая неистово пульсирующую жилку. Вот оно — власть над человеком, полная и абсолютная, когда от движений твоих пальцев зависит его жизнь. Стоит ему усилить хватку, как покрывшаяся пупырышками шейка этого насмерть перепуганного золотовласого создания сломается, как сухая хворостинка. Хрусь — и всё, он заберёт её чувства, запахи и страхи себе.

Генриетта судорожно вскинула руку, пытаясь обхватить толстенное, перевитое жилами запястье убийцы. Бесполезно. С тем же успехом она могла попытаться сжать своей узкой девичьей ладошкой мраморную колонну. Стальные пальцы Джека жёстко держали её за горло, больно давя на гортань и затрудняя дыхание. Она встала на цыпочки, сипло пытаясь втянуть в себя живительного воздуха. А в голове одна за другой галопом проносились бессвязные суматошные мысли. Неужели это всё? Действительно всё?! Конец?!

Из васильковых глаз девушки ручьями полились слёзы. В сдавленном горле зародилось хриплое бульканье. Она даже зарыдать толком не могла! Генриетта тихо, давясь слезами и отчаянием, заскулила.

Джек приблизил к ней страшное, словно вырубленное из коряги лицо, открыл рот и провёл длинным влажным языком по щеке девушки, слизывая солёные слёзы. Из раззявленной пасти маньяка жутко воняло. Генриетту замутило. Если бы она могла, её бы точно вырвало. Джек судорожно облизнулся и прищурился. Огромный круглый глаз с вытянутым чёрным зрачком, заполненный воинствующим безумием, уставился на неё.

— Ты на вкус такая же приятная, как и на нюх, — сказал Попрыгун. Он продолжал держать её, ощущая трепет податливого тела и чувствуя, как его самого распирает от желания. Но…

Маньяк принюхался. Что-то было в этой шлюшке ещё. Что-то, что никак не давало ему покоя. Почему-то он не мог просто так вот взять и свернуть ей шею. Какая-то возникшая в мозгу мысль останавливала его. Что это? Что в ней есть такого, на что он не обратил внимания? Что он не учуял? Джек вновь лизнул её, потом ещё раз. Он глубоко и тяжело дышал, втягивая её запах и ртом, и носом. Все его звериные инстинкты в один голос кричали, что она не так проста, как кажется, что он не должен спешить.

— Что ж ты скрываешь в себе, маленькая сучка? — раздражённо прорычал Джек. Он терпеть не мог недомолвок и сложных вопросов, на которые не мог найти ответы. В его недолгой жизни было всё просто и понятно. Он не обременял себя философскими размышлениями и не терзался сомнениями. Но сейчас что-то едва уловимо изменилось. И виновата в этом была эта полузадушенная, жалобно пищащая и трепыхающаяся в его руке, как пойманная на крючок рыбка, юная потаскушка. Джек пришёл в ярость. Ему так захотелось размазать эту стерву о мостовую, что аж потемнело в глазах — их заволокло кровью. Но он так и не смог заставить себя сжать пальцы.

— Ты не так проста, как кажешься, да? — из уголка перекосившегося рта маньяка потекла вязкая вонючая слюна. Генриетта закатила белки глаз, почти теряя сознание от нехватки кислорода.

Посреди пустынной тихой улицы, сокрытые от ночного неба плотным туманным саваном, они представляли из себя странную гротескную парочку. Маленькая, трепыхающаяся в бесплотных попытках освободиться девушка в красном платье, и сжимающий её за горло высоченный детина в чёрном.